Я вставил свой ... в "щель" и, невозможно передать словами, что я ощутил. Что-то мягкое, теплое и влажное заглотило мою пипиську, а по-детски чувствительной головкой я ощутил тепло, не сравнимое ни с чем. От этого ощущения я чуть сразу не кончил. (Правда слов "кончить" и "оргазм" я тогда не знал. Это как-то у нас, плохих мальчиков, не обсуждалось. Я только знал, что когда занимаешься онанизмом, все заканчивается каким-то странным ощущением. В первый раз я даже испугался этого ощущения и даже больше не хотел пробовать дрочить. Естественно через пару дней любопытство взяло верх, и я попробовал снова. И только через некоторое время я понял, что приятнее заниматься этим, думая о девчонках.)
     - А теперь давай. Туда - сюда, туда - сюда. - и с этими словами она подвигала меня за бедра.
     Я стал делать такие движения и понял, что я уже как будто это умею.
     - Только смотри, когда спускать будешь, вытащи, а то в нее попадешь, еще дети пойдут. - предупредил меня третий. Все опять засмеялись.
     - Да ну и хер бы с ней, - возразил злой, - пусть рожает.
     - Я тебе потом объясню, что может быть, если она залетит, - вмешался парень с ножом. Он вообще казался мне самым "добрым" и разумным, и на фоне остальных я его воспринимал скорее как "друга".
     Тем временем, тупо глядя на голые груди, я продолжал делать "туда-сюда". "Зрители" посмеивались. Я положил руки на бедра Галины Викторовны. Через некоторое время она стала громко дышать и водить рукой по моему плечу и шее. Второй рукой она держалась за вертикальную трубу. Я украдкой посмотрел на ее лицо. Ее глаза были закрыты, она запрокинула голову и, постанывая, дышала. Не сразу, но я понял, что ей это нравится (!). В это трудно было поверить. Она дышала все чаще и громче и в какой-то момент вся напряглась, обхватила меня руками и ногами и крепко ко мне прижалась. Я испугался и остановился. Какая-то дрожь прошла по ее телу. Когда она отпустила меня, я вышел из нее и как стоял на коленях, так и присел, не понимая, что происходит, а она прислонилась к вертикальной трубе и сидела так, не открывая глаз, только тяжело дыша. Было похоже на то, что она долго бежала, а потом остановилась у березки отдышаться.
     И тут я заметил, что эти уроды стоят за моей спиной и дрочат глядя на нас с Галиной Викторовной. Мой член уже успел обвиснуть, возбуждение покинуло меня, и я сидел на полу глядя куда-то мимо всего.
     Вдруг я почувствовал, что на меня что-то капает. Обернувшись, я увидел, что "капает" из члена одного из этих придурков. Я не успел ничего сообразить, как струя ударила из другого члена. Попытавшись встать я услышал приказной голос девки:
     - Сидеть, б...! В пол смотреть! А то сейчас сосать заставим!
     Я повиновался. Минут через пять мы с Галиной Викторовной были забрызганы чужой спермой (этого слова я тоже тогда не знал, мы называли это другим словом на букву М, писать которое мне противно).
     - Так, встать! - скомандовал мне злой. Он подвел меня к другой вертикальной трубе, и заставив меня "обнять" ее, стал скручивать мне руки проволокой.
     - Зачем? Вы же обещали... - взмолился было я, но он прервал меня:
     - Заткнись, б...
     В это время другой связывал Галину Викторовну подобным образом. Когда они закончили, ко мне подошел парень с ножом.
     - Это чтобы мы успели далеко уйти. Ты знаешь, как можно сломать эту проволоку и через какое-то время ты освободишься. Не забудь телку свою развязать. Ха-ха. Вздумаете на нас заявить - только опозоритесь. Нас все равно не найдут, мы не из Москвы. А если даже представить, что нас нашли, так мы все покажем, что видели как ты ее сюда привел и от...бал, и тогда разбирайтесь сами, ты ее изнасиловал или она тебя совратила. Сидеть кому-то из вас придется. Все, пока!
     Девка тоже подошла ко мне:
     - Хороший мальчик, - и она снова поцеловала меня в губы.
     Вторая тоже подошла ко мне и поиграв немного с моим членом, усмехнулась:
     - Да, ничего.
     Немного порывшись в сумочке Галины Викторовны, вся компания не торопясь направилась к выходу.
     Я еще некоторое время стоял в нерешительности. Наши обидчики пошли по лестнице, и мы еще некоторое время слышали их голоса и смех.
     Я потихоньку стал гнуть проволоку. Это была алюминиевая одножильная проволока в изоляции, и сломать ее действительно было легко, но у меня на руках она была накручена в несколько витков - этаким подобием наручников. Гнуть ее было тяжело, и я периодически останавливался чтобы отдохнуть. Уж и не знаю, сколько я провозился, пока сломалась одна жила. Гнуть стало легче, потом вторая - еще легче, далее все легче и легче. Потом пришлось еще повозиться с изоляцией. Порвать сразу несколько витков трудно, но через это лежал путь к свободе. Галина Викторовна все это время сидела молча, только тихо всхлипывала.
     Освободившись, я, не одеваясь, взял свои майку с рубашкой и подошел к Галине Викторовне. Вытерев ее от спермы своей майкой, я накинул на нее рубашку. Она никак на это не отреагировала. Если бы вы знали, как мне было жаль эту беззащитную женщину. Мне хотелось ее обнять и пожалеть, но я боялся, что она этого не поймет, и я стал развязывать ее руки. Ублюдки постарались на славу - сама бы она не развязалась.
     Освободив Галину Викторовну, я вытерся своей майкой, со злостью бросил ее в вентиляционный короб и пошел одеваться. Галина Викторовна вернула мне рубашку и стала выбирать из кучи свои вещи. По мне опять прошла легкая волна возбуждения. Вид голой учительницы, разбирающей вещи, впечатлял. Выбрав из кучи свое она отошла в сторону, чтобы одеться. Я, отвернувшись от нее, тоже одевался.
     Застегнув сапоги, Галина Викторовна достала из сумочки пудреницу и подойдя ближе к лампе, глядя в зеркальце стала приводить себя в порядок. Я отряхнул на себе одежду, осмотрелся. Надо же! Они даже часы мои (Электронные, с мелодиями! Безумно круто на тот момент!) не взяли. У Галины Викторовны пропало немного денег из кошелька.
     - Скоты, - наконец нарушила тишину Галина Викторовна, - Они меня от самой школы преследовали. Я их еще там во дворе заметила. Вижу - компания какая-то шумная. Раньше их здесь не видела. Идут, смеются, я и подумать не могла, что за мной следят - то вперед уйдут, то отстанут, на меня ноль внимания. Я в подъезд захожу, лифт вызываю, двери открылись, я только в него вхожу, а они тут как влетят, тихо, говорят, тетка и нож показывают. Ты в школе, спрашивают, работаешь? В школе, отвечаю. Учителем? Да, а что? Да ничего, говорят, не обидим, на чердак топай... - тут она снова чуть не расплакалась.
     Мы спускались по лестнице молча. Да и о чем нам было еще говорить.
     - Галина Викторовна, простите меня пожалуйста, мне так стыдно, - выдавил я из себя, когда мы пришли на ее этаж (уже не помню какой).
     - Да ладно, Леш, что ты мог сделать? Здоровые лбы такие. Еще покалечат. Черт с ними.
     - Вы никому не расскажите?
     Она внимательно на меня посмотрела.
     - Не расскажу. Ты тоже молчи. Ни к чему нам распространяться. Ладно, иди домой. Нас, наверное, уже потеряли.
     И она пошла к своей квартире.
     Домой я сразу не пошел. Прошелся вокруг района, в снегу повалялся, чтобы было видно, что "мы с ребятами гуляли". Время было что-то около девяти - довольно поздно для прогулок. Я обычно раньше возвращался, и я знал, что особой радости дома не будет насчет такого позднего возвращения, но и ругать сильно не будут. Звонить моим друзьям с вопросами, не видели ли меня у нас в семье было не принято, и я мог свободно сказать, что гулял с ребятами. Но это были так, мысли сквозь туман. Я находился в другой реальности.
     Придя домой я еще на какое-то время сделал вид, что открыл учебники, и в скорости лег спать. Я до сих пор не пойму, как люди после нервного переутомления не могут спать. Я, когда у меня какие-то проблемы, просто отключаюсь.
     Не могу сказать, что мне снились кошмары. Просто не помню, что снилось, значит ничего особенного. Помню, проснулся раньше будильника. Вспомнил все вчерашнее и так гадко на душе стало. Подумал, а не симульнуть ли мне, чтоб в школу не ходить. Да оно ведь так паршиво было, что даже неохота под больного косить. Мама ведь подумает, что перегулял вчера, простудился, дома останется, врача вызовет, с врачом еще разговаривать, "скажите А-А-А...". Нет, лучше уж в школу, хоть чем-то отвлекусь. А что до моего состояния, так все знают, что я человек с быстро меняющимся настроением, то смеюсь, то злюсь. Никто моего состояния и не заметит. Да и все равно, кроме Галины Викторовны, никто ничего не знает. Вот только ей как я буду в глаза смотреть. Благо еще она у нас ничего не ведет...
     Так и покатились дни, недели. За окном уж дело к весне пошло. Да и страсти в душе как-то улеглись. Чего только я до конца не мог осмыслить, так это то, что я уже трахался. Я ТРАХАЛСЯ. Я видел ГОЛУЮ Галину Викторовну. И ее я трахал! Я трахал учительницу! Довольно продолжительное время после этого случая я не мог заниматься онанизмом. Не было никакого желания. И эти яркие воспоминания меня, естественно, не возбуждали.
     Но вот как-то столкнулись мы нос к носу с Галиной Викторовной на лестничном пролете. И вокруг никого. Она меня за руку остановила.
     - Здравствуй, Леша!
     - Здравствуйте! - отвечаю.
     А она посмотрела на меня внимательно и говорит:
     - Можешь ко мне в кабинет зайти ненадолго? Поговорить надо.
     Я пожал плечами. Что ей надо? Но как я мог отказать. Только опять же стыдно было в глаза ей смотреть. О чем ей со мной говорить?
     - Хорошо, зайду, - отвечаю, - только портфель в класс отнесу.
     - Я жду, - и она пошла к себе наверх.
     Класс, где у нас была продленка находился прямо под классом Галины Викторовны, этажом ниже, и много времени чтобы отнести портфель мне не понадобилось.
     Какой-то испуг по мне сначала прошел, как когда на педсовет вызывают для разбора поведения. А потом какое-то приятное чувство, как на огоньке, когда какая-нибудь одноклассница направляется к тебе, чтоб пригласить на танец или когда в ручеек играем - кто выберет?
     Поднимаюсь на пятый, в дверь тук-тук.
     - Входите. А, Леша. Проходи, присаживайся.

сделано за 0.0057 сек.