Почти десять. Полбутыли первача покоятся в нас и просят добавки. Никто так и не пришел. Немцов несколько раз подходит к телефону, а потом с прискорбием в голосе сообщает мне, что очередной приятель предъявил железную отмазку.
     - А Тропарёв?
     - Не нашел я его.
     Полупьяные мозги соображают, что Олег и не мог найтись, так как ушел раньше.
     Пустая бутыль скатывается под стол.
     - Ну вот, Димыч, а теперь самое время подарок опробировать.
     - Это что, наркота?
     - Не-а. Но ты правильно мыслишь, его нюхать надо.
     - Не пизди, точно не наркота?
     - Отвечаю! - подносит мне к носу.
     В башку ударяет нашатырь. Слышу треск в висках… Продолжаю нюхать… кажется, кровь хлынет из носа…
     - Димон, а теперь самое главное. Выеби меня!
     Два (или даже три?) Немцова наваливаются на меня всей своей бухенвальдовской тяжестью. Где-то в далеких уголках мозгов я понимаю, что надо встать и смотаться, но не могу пошевелиться. Его язык во мне. Ах вот как, оказывается, целуются? Мне вдруг хочется встать… но уже не уйти… а накрыть Мишку собой и делать с ним то же самое. И даже больше.
     Хровь хлещет из верхней губы, смешивается с его и растворяется во мне стальным привкусом. Мишка опускается вниз, оставляя кровавую дорожку. Забирается языком в пупок… Бля-я-я, я сейчас кончу! Резко хватаю его за волосы и насаживаю ртом на себя. Выливаю все до капли, дергая его голову вверх-вниз. Еще! Хочу еще! Сглатывает, приподнимается на локтях и лукаво смотрит на меня: «Димон, возьми меня!»
     Разворачивается на спину и кладет ноги мне на плечи. Мой и не думает падать. Я разорву его сейчас! С силой вдавливаю кусок себя в маленькое шоколадное отверстие. Не получается сразу. Помогает, направляя. Там так тепло. Тугое кольцо обволакивает меня, но я продираюсь до упора. Защита Нимцовича сломлена, и новоявленный мастер спорта получает мат в восемь толчков.
     Просыпаюсь от поцелуя. Губы отвечают жжением и болью.
     Немцов отсасывает у меня. Я не хочу кончать. Давай, Мишка, пусть будет вечный шах!
     Но вместо вечного шаха получается цугцванг. Это когда тебе ходить, но любой твой ход ведет к проигрышу. Одно только мое ничтожное движение телом - и Мишкины гланды орошаются моими каспаровыми. Черт, а так ведь хотелось продлить удовольствие!
     - Миш, только честно? Вчера никто, кроме меня, не должен был приходить?
     - Догадливый.
     - А ты знаешь, что это называется совращением несовращеннолетнего? И изнасилованием?
     - А я тебя моложе. Да и меньше раза в два. Так что кто кого насиловал - вопрос, - лыбится во все свои ровные белые зубы.
     Блин, мне хочется поцеловать его, заласкать до пены во рту! Обволакивает своим языком мой. Не могу-у-у, у меня опять стоит! Но он идет на кухню варить кофе.
     Подкрадываюсь сзади. Так же, как и он тогда, в курилке, кладу руку на плечо.
     Вздрагивает.
     - Миш, я еще хочу.
     - Хорошего понемножку. Ты мне там своим амбалом всё разворотил. У меня межбёдерная невралгия сегодня.
     - Ми-и-иш, разочек еще, а?
     Берет мой стояк и заталкивает в себя по самые Нидерланды, продолжая мешать кофе. Мат на сей раз запаздывает ходов на двадцать…
     - Димон, родаки скоро припрутся.
     - Пойдем ко мне?
     - А у тебя кто дома?
     - Бабка, больше никого не бывает. Она классная, вот увидишь!
     Целует в нос.
     Звоню домой:
     - Привет, бабк. А я сегодня ночью трахался.
     - К твоему сведению, мудак ты ебливый, ты со своими бабами забыл мне вчера позвонить!
     - Прости, бабк. А можно, я не один приду?
     - А с кем это?
     - Он тебе понравится, - бросаю трубку.
     Бабка, с шумом выдыхая едкий дым, кивает в сторону Мишки:
     - Это ты с ним, что ли?
     Немцов заливается краской.
     - Как зовут-то?
     - Бабк, его Немцов зовут. Мой партнер по шахматам.
     - Я так сразу и поняла, что по шахматам, - сколько же яду в этом маленьком колобке!
     - Бабка, не мать ты мне после этого. Ты мне ехидна, - вспоминаю старую советскую киношку.
     Мишка больше не смущается.
     Наливает нам по стопарику. Пока Мишка мочится, слышу задумчивое:
     - Вот одного не понимаю, в кого ты такой пидарас уродился?
     - Не пиздите, и да не пиздимы будете… В тебя, бабк, в тебя.
     - Как это?
     - Видишь ли, дорогая бабка, вчера оказалось, что мне, равно как и тебе, мужики нравятся. Этот - первый. Может, и последний. А у тебя их сколько было? Ты ж сама рассказывала, что на тебя чуть ли не весь Второй Белорусский фронт заглядывался?
     - Ко мне, между прочим, командир полка клеился, но я его отшила.
     - Ты еще скажи, что у нас в роду и беременных не было! А может… ты и с фрицами… того, а? Может, мне уже давно пора на историческую родину?
     - Ты мне тут зубы не заговаривай. Блядь, дожила до седых мудей и не знала, что пидора ращу!
     - Так ты ж сама мне говорила, что девочки уже в пеленках не целки, вот я и внял твоему совету. Ладно, мы, пожалуй, пойдем в мою комнату, мне надо Немцову один дебют показать.
     - Только во время эндшпиля не орите.
     - Прикольная она у тебя, - Мишка закрыл дверь и всосал мои губы.
     - Самая классная бабка в Центрально-Черноземном районе, - я раздевал Немцова. - Миш, я просто охреневший, я хочу тебя.
     - Только не скачи дебютом Четырех коней, ладно?
     Лежим, отдышаться не можем. Телефон. Тропарёв:
     - Митяй… я подумал тут… Я согласен, играем Торре. Ты уж продержись ходов тридцать для приличия.
     - Ну что я маленький, что ли? Всё будет сделано по высшему разряду, никому и в голову не придет.
     Немцов дырявит глазами потолок. Предлагаю партию вслепую, отдаю ему белые.
     Ферзевые пешки выстраиваются друг против друга. На потолке возникает огромная доска с желто-зелеными полями. Перед ним наверняка такая же.
     - Да, Димон, а мы не договорились, на что играем.
     - Если я выиграю, то еще разок… попозже.
     - А если проиграешь?
     Я теряю позицию.
     - А чего бы ты хотел?
     - А чтоб ты завтра не подставлялся Тропарёву. Димон, я очень хочу поехать с тобой в Варшаву. Представляешь, только ты и я?
     - Нет, Миш, на это я играть не буду.
     - Ну тогда отсосешь, если продуешь, - в его голосе мерещатся злые басы.
     - Замётано!
     Не могу настроиться, в башке его идиотское предложение вертится. Ну да, конечно, мне бы очень хотелось быть с Мишкой в Варшаве, но Тропарёв этого больше заслуживает, хоть у него и хромает дебютная подготовка. Нет, Тропарёв будет вторым!
     - Димон, чего молчишь-то? Конь f3, говорю.
     - Извини, торможу. Какой это ход?
     - Восьмой.
     - Миш, сдаюсь, позиция вылетела.
     - Брешешь! Что, в рот взять захотелось? Ну давай, припадай к аппарату.
     Аппарат в готовности номер ноль. Во рту противно и волосато. Вспоминаю, что языком тоже нужно работать. У Мишки вчера так классно получалось!
     - Блин, Димка, щекотно же! Давай минет на брудершафт…
     Через полчаса, тяжело дыша:
     - Димчик, миленький, возьми меня с собой. Я люблю тебя…
     Притворяюсь спящим.
     Под утро просыпаюсь от щекотки. Лижет яйца. Отрываясь:
     - Димон, не сливай Тропарёву, а?
     - Ты сам-то сможешь сегодня сыграть?
     - Я буду думать о тебе.
     - Да-а, много ты наиграешь с такими думами.
     Тому, кто рано встает, засчитывают фальстарт…
     Утром бабка в открытую ей самою дверь:
     - Пидарасы, вы скачки, что ли, ночью устраивали? Ипподром, блядь, нашли.
     Тогда скажите, кто на ком скакал, чтоб я знала, на кого ставить?
     - Бабка, сгинь, у нас сегодня последний тур. И вообще, ляг на то ухо, которое еще слышит, и спи себе… И почему на лошадей ставят, а на людей кладут?
     - Тоже мне, люди… Бляди вы, а не люди… Не забудь про лавэ за пузырь, ебака хренов.
     Мишка зевает во весь рот, демонстрируя свои безграничные возможности.
     Формальное рукопожатие с Тропарёвым. Поправляю свои черные. Начинает, как и положено в Атаке Торре, ферзевой пешкой. Моментально отвечаю тем же. Вместо коня на f6, как у Торре. Ловлю удивленный взгляд. Подходит Мастер и видит перед собой ферзевый гамбит во всей красе. Уходит к столу Немцова. Гамбиты у Тропарёва - пятка Ахилла.
     Иду курить. Шансы примерно равные, но Тропарёв в явном замешательстве.
     Только чиркаю зажигалкой, Немцов вваливается:
     - Димон, у меня две пешки лишних. А у тебя как?
     - Я играю классический гамбит, а вчера договаривались играть Торре.
     Целует в щеку и убегает превращать лишние пешки на билет в Варшаву.
     Митяй, козёл, сдай партию! Тропарёв - твой друг. Вы восемь лет стол к столу, доска к доске. Это же так просто - зевнуть пешку или даже фигуру! Шорт вон на прошлой неделе Тимману целого слона в выигрышном Английском начале проморгал, и ничего. А тут гамбит, где возможно всё.
     Блин, обкурился, башка кружится. Прохожу мимо стола Немцова. Как раз пожимают руки. На доске торжество Мишкиной «сицилианки». Мастер отворачивается.
     Компашка во главе с Мишкиным и моим Мастерами перекочевывает к нашей с Тропарёвым доске. Отдаю слона за два пешака. Еще двенадцать ходов… и у меня аж три проходные пешки! Тропарёв не верит своим глазам: все три выстраиваются на второй горизонтали, готовые превратиться в ферзей. Это уже не облом Варшавы, это форменное опускание. Я ставлю первого ферзя. Второго.
     Третьего. Висит мат в два хода - и бабка моя поставит. Не сдается. Не верит.
     Я твердым голосом: «Шах и мат!» Тропарёв:
     - Поздравляю.
     Мастер:
     - Поздравляю.
     Мишкин Мастер:
     - Поздравляю.
     Немцов:
     - Поздравляю.
     Все хором:
     - По-здрав-ля-ем!
     Немцов сияет, как его значок мастера спорта на рубашке, когда я поднимаю над головой тяжелый кубок. Тропарёва не видно. Вместо него диплом за третье место получает Мастер. Обязательное фотографирование призеров - мы с Немцовым. Без Тропарёва.
     В Варшаве Мишка с каждым днем все позже приходит в гостиницу. Проигрывет пять партий кряду. О сексе и речи быть не может. Боже, как я хочу его!
     В результате я одиннадцатый, а Немцов делит предпоследнее место. Мишка запоминается мне только на набережной Вислы, куда мы выползаем за два часа до поезда. Вся шея в засосах. Не моих. Если пидор говорит, что он тебя любит, это вовсе не означает, что он любит только тебя. Да и любит ли?
     Следующий подобный турнир в сентябре в Будапеште. От нашего города едем втроем. Плюс наш… то есть… Олегов Мастер - я теперь играю за Мишкин клуб.
     Перед самым отъездом:
     - Бабк, а меня Немцов бросил.
     - Знаю. Второй месяц сохнешь. Он мне сразу не понравился, пидарас крашенный.
     - Бабк, а давай я буду любить тебя и только тебя?
     - Давай. Только не так шумно, как той ночью, с пидаром этим.
     - Старая ты перечница!
     - Чтоб денег зеленых привез, понял?
     - Старая алчная перечница!
     Мастер селит меня в купе с Тропарёвым. Макаренко хренов! Молчим. Тропарёв утром:
     - Сразимся в поддавки?
     - Я не умею в поддавки.
     - Я знаю. Научу.
     Классная игра, между прочим - те же шахматы, но в поддавки. Брать обязательно. У кого остаются фигуры, тот и проиграл. Кто последний, тот и папа… Великие, типа Карпова, белотом отрываются, ну а мы, мелочь пузатая, поддавками. Тропарёв виртуоз просто - каких-то двадцать ходов, и у него не остается ни одной фигуры. Злюсь. Ржет. Пробуем карты, но он подглядывает с высоты своих двух метров. Перекур.
     В тамбуре Мастер:
     - Митяй, я не понимаю, ты притворяешься или на самом деле ничего не знаешь?
     - Наверно, не знаю. А Вы о чем?
     - Я о том, голубь мой, что Немцов всем растрепал, что переспал с тобой за второе место.
     Оседаю:
     - И Тропарёву?
     - Ему в первую очередь.
     Бросаю сигарету и рвусь в вагон. Мастер держит меня за шкирку:
     - Если хоть одного пальцем тронешь, сразу проси в Венгрии убежище!
     - Обещаю, не трону.
     Тропарёв:
     - Еще партеечку?
     - Олег, можно вопрос?
     Сразу врубается, какой:
     - Ну?
     - Это правда, что ты знаешь… что Немцов… что я?
     - Правда.
     - Когда?
     - С месяц назад, когда ты к ним в клуб перебирался.
     - И что, все всё знают?
     - Все всё.
     Ну естественно, Тропарёв ни за что бы мне не сказал. Он у нас чересчур правильный. В отличие от некоторых. Себя в виду имею, с Немцовым потом поговорим.
     А нужно ли? Мне что, еще что-то не ясно? У пидарасов задница шустрее мозгов. Немцов и так всё просекает. Это за доской у меня хорошо получается эмоции скрывать.
     Я в номере с Тропарёвым. Немцов в номере с Мастером. Мастер мудр - любой другой вариант вызвал бы кровопускание.
     Будапешт поражает красотой. Долго стою на мосту, любуясь зданием Парламента. Подо мной быстрый мутный рыжий Дунай. Ну не совсем рыжий - светло-говённого цвета. Если бы не бабка, прыгнул бы. Но… редкий мастер спорта долетит до середины Дуная…
     Первая реальная возможность получить «международного мастера», надо набрать десять с половиной очков. Турнир по швейцарской системе: лидеры играют только с лидерами. Жребий бросает меня на Немцова в первом же туре. Мне не до шахмат - в башке такой каро-канн! Но этого я в любом состоянии выдеру! У меня черные. Выбираю «Францию». На автопилоте играю вариант отравленной пешки. Да-да, тот самый. Судейский протокол констатирует сдачу белых на тридцать восьмом ходу. Я его зашаховал, стер с доски просто!
     Это и было всё, на что меня хватило. Я прочно обосновался в нижней половине таблицы. Немцов - еще ниже. У Тропарёва игра пошла. Надо ли говорить, что играть с ним мне не пришлось.
     По вечерам бродим с Тропарёвым по набережным. Подолгу стоим на мостах, разглядывая только нам видимые доски в мутных водах Дуная. Я натаскиваю его дебюты. Он простил меня. Немцов зависает в гей-клубах и саунах. Любовь вечна, только партнеры меняются. И как я мог любить… то есть… хотеть его? С ним не то что трахаться, с ним даже почковаться западло!
     Последний тур. У Тропарёва десять очков. Пол-очка, сраная ничья до международного мастера. Сливаю свою партию польскому юноше с IQ комнатной температуры и - пулей к доске Тропарёва. С темпом выходит черными из гамбита, навязанного ему толстым венгром. Но потом… невероятное… задумывается на полчаса. Следующий ход - еще двадцать минут. Следующий - еще полчаса! Я с Мастером в курилке, невозможно на это смотреть. Да и помочь ничем не можем, позицию оба давно потеряли. Мастер срывается в ресторан за сигаретами. Я грызу губы и скулю в окно: «Тропарёв… миленький… прошу тебя… продержись… Ты же можешь... я знаю… можешь… ну пожалуйста…»
     Мастер. В глазах слёзы:
     - Митяй, всё! Мадьяр его завалил!
     - Совсем?
     - Нет, но наш на флажке висит, девять ходов осталось и качество у мадьяра.
     Тот, кто когда-нибудь играл «на флажке», поймет. Остается до хрена ходов и хрен времени. Как только минутная стрелка касается твоего флажка, ты себе больше не принадлежишь. Ты принадлежишь Ей. Упакованная Золушка превращается в рвань: делая ход, ты машинально смотришь, насколько Она успела приподнять красный флажок на твоей стороне часов. По спине гуляет холод, руки перестают слушаться, а стрелка поднимает красный пиздец все выше и выше. Вон он уже в горизонтальном положении. Кажется, ты даже слышишь, как она скребет по флажку. Противник в таких случаях старается играть максимально быстро, дабы не оставить тебе ни секунды на размышление. Даже у меня, надроченного стариками в блицах, и то флажкофобия.
     Еще мгновение, и рухнет всё: флажок, партия, международный мастер. Вокруг гробовая тишина. Тропарёв делает сороковой ход и дрожащей, как у бабки перед стопариком, рукой осторожно, но в то же время быстро нажимает на кнопку. Флажок устоял. Раздасадованный мадьяр остается думать над секретным ходом, судья записывает позицию, Тропарёв откидывается на спинку стула. Мастер, оказывается, всё это время сжимал мою руку. Только сейчас мы оба враз заметили.
     Пусть только кто скажет мне после этого, что шахматы не спорт!
     Тропарёв встает, слегка задевая стол. Флажок падает. Полсекунды оставалось, не больше.
     Немцова и след простыл. Идем в наш номер смотреть, что там Тропарёв на флажке натворил. Он и сам удивляется: «Вы ничего не перепутали? Это моя партия?»
     Это была партия Тропарева. С ферзем, двумя конями и ладьей против ферзя, коня, слона и двух ладей мадьяра. Лишняя башня, блин! Уважающие себя сдаются, не задумываясь.
     Отодвигаем доску до вечера, беру подмышки Тропарёва и веду в город выгуливать.
     - Тропарёв, а что, махнем в турецкие бани? Тут есть одни неподалеку, Немцов вчера нахваливал.
     - Так они ж наверняка для пидоров… то есть… для голубых?
     - Зато турецкие. Не боись, я тебя в обиду не дам.
     Мы в «Геллерте», в самой известной «голубой» сауне страны. Народ с интересом осматривает новое наше мясцо. Точнее, новые наши кости. А нам по фиг - мы веселы, счастливы, талантливы! Плюхаемся в бассейн.
     Из парилки вылезает довольная рожа Немцова:
     - Вау! Тили-тили-тесто, жених и невеста!
     Стальной хваткой удерживаю Тропарёва: «Тропарёв, он своё получит, потерпи. На каждого пидора найдется свой проктолог». И Немцову: «Вали, а то мы за себя не ручаемся».
     - Па-адумаешь, целочки, пешечки вы мои ладейные. Юдит и Жужа Полгар, близняшки-сестры-недавашки. Больно надо мне тут с вами… Так много мужчин вокруг, и так мало времени!
     Рассыпчатые мадьяры оживают, слыша знакомые имена. Тропарёв:
     - Больно тебе еще будет.
     Немцов скрывается за ширмой у выхода. Тропарёв:
     - Ненавижу суку!
     - Ничего, Тропарёв, и на его улице будут похороны…
     Я захлебываюсь хлоркой:
     - Тропарёв, ты посмотри на себя. Вылитая Жужа! Двухметровая глистапёрая Жужа!
     Тропарёв топит меня. Глотка всасывают хлор - я и в воде продолжаю ржать.
     - Ну что, кто из нас Жужа? - Тропарёв доволен своей победой.
     - Стой! Идем отсюда! Быстро!
     - Что случилось? - Тропарёв растерянно моргает длинными ресницами, - Извини, я ж шутя.
     - Тихо! Кажется, я нашел ход!
     Мы несемся в гостиницу, расталкивая очумевших от бабьего лета мадьяров. Те, что в «Геллерте», вообще по углам попрятались, когда мы выбегали из бассейна, выкрикивая непонятные русские слова.
     - Так я и думал! Вот, смотри. Мадьяр наверняка записал ферзя на е5. Конь твой повисает, но это фигня. Он подключит башню, ты сдашь ему лошадь, а сам вот сюда, понял?
     - Вечный шах?
     - Да, Тропарёв! - ору и вешаюсь на жирафьей шее.

сделано за 0.0017 сек.