Я еще сильнее наклонился, голова ее была совсем рядом, я почувствовал чудный запах ее тела, она все притягивала к себе свою руку, моя рука, увлекаемая ею, легла на ее плечо, совсем рядом были ее глаза, и я, волнуясь, словно впервые, поцеловал ее в щеку.
     Глаза Жени чудно блестели.
     - Ты меня любишь? - спросила она.
     - Люблю, - ответил я.
     А ты меня? И я тебя.
     Я поцеловал ее в губы именно во время этих ее сладких слов.
     Мой поцелуй почти заглушил ее слова. Сначала я целовал ее легко, едва касаясь губами ее губ, моя правая рука искала покоя и нашла его у нее на груди, я слегка сжал ее левую грудь сквозь простынь, я почувствовал ее сосок и то, что она без лифчика.
     Левой рукой я стал сдвигать простынь вниз, не надо, прошептала она, ложись рядом, что же ты, так и будешь сидеть, я стал ложиться, боишься замерзнуть, спросила она, нет, не боюсь, удивился я, не похоже, рассмеялась она.
     И я понял. Я вскочил и в два движения сдернул футболку и спортивные брюки.
     Я оставался в трусах. Снимать их при свете было как-то неловко.
     Я лег рядом с нею. Я снова стал целовать ее лицо, нос, губы. Она откинула край простыни, и я лег ближе, боясь коснуться ее кружевной комбинации.
     Я стал снова гладить ее груди, только теперь обе, я целовал ее шею, милый мой, прошептала она и обняла меня. Я провел ладонью вниз по ее долгому телу и чуть не задохнулся от восторга - кроме комбинации на ней не было ничего.
     Правой рукой я поймал край кружевной ткани и потянул ее кверху.
     - Подожди, порвешь, - она села и стала стаскивать комбинацию через голову.
     От вида ее голого тела я чуть не застонал.
     - И ты сними все, - тихо прошептала она.
     Я потянулся к выключателю.
     - Нет, нет, оставь, пусть будет, - сказала Женя.
     Я сдернул с себя трусы и прижался к ней.
     - Не спеши, миленький. О, какие мы большие, - изумилась она.
     Я не мог не спешить. Природа делала все за меня. Я лишь исполнял ее команды.
     Невыразимое ощущение ее голого (совершенно голого!) тела...
     Я крепко обнял ее, я лег на нее сверху, я оперся на левый локоть, чтоб не давить на нее своим телом, моя правая ладонь жадно скользила по ее груди, по животу, по бедрам.
     Я целовал ее почти безотрывно. Я заметил, что она стала дышать жарко и глубоко. Я стал гладить ладонью там, внизу, как назвать то, что я гладил?
     Великий и могучий, бедный и богатый русский язык, нет в тебе красивых и в то же время обыденных слов для описания любви. Либо слишком возвышенно, либо низменно и матерно, и то и другое неправда.
     Так что я гладил? Женя сама потом подсказала мне, не обижай мою киску, шепнула она, когда я сделал неловкое движение. Киска, под моими пальцами была ее киска, пусть будет так.
     Сейчас, вспоминая себя, нашу первую близость, я понимаю, что был неловок, как теленок, я не поцеловал ее в живот и там, ниже, хотя я хотел этого, я почти не целовал ее небольшие грудки, я стремился к одному, овладеть ею и побыстрее.
     Но я быстро почувствовал ее реакцию на мою ладонь, там внизу, на ее киске. Я ощутил увлажнение, и, замирая от восторга, легонько ввел палец в негу ее тела, к моему удивлению она задвигала бедрами так, что не было сомнения, ей было хорошо от моей бесстыдной ласки, она тихо застонала.
     И я не выдержал. Я навалился на нее, нажал коленом между ее колен, ее ноги послушно раздвинулись, я прижался совсем близко к ней, я стал направлять свой торчащий жезл туда, где был мой бесстыдный палец, на секунду они оказались рядом, какое-то совсем неуловимое движение и мой разведчик уступил место основным силам, я не сильно толкнул бедрами и чуть не взлетел от восторга. Я был в ней! Женя охнула в голос, глаза ее были закрыты, только теперь я услышал, что она шепчет мое имя.
     И я задвигался. Все было так классно. Все было, как надо.
     Ее голова двигалась по подушке в такт моим толчкам, она тихо постанывала.
     Бог мой, как это было чудесно!
     Только очень быстро. Вероятно, мы оба были так сильно возбуждены, что уже через минуту Женя стала вскрикивать, лицо ее исказилось жалобной гримасой, что с тобой, милая, спросил я, прекратив свои толчки, не останавливайся, зашептала она, не останавливайся, я ощутил, как она вцепилась ногтями мне в спину, я возобновил свой сладостный напор, я почувствовал, что сам вот-вот, и вдруг она, моя первая девушка, моя первая любовница, замотала головой, стала колотить меня пятками в бедра, и, выгнувшись мне навстречу, вцепилась зубами в мое плечо, не сильно, но, как потом выяснилось, до крови.
     Неожиданно слезы хлынули из ее глаз, она завыла, откинулась назад, словно умирая, я догнал ее, все ее тело мелко дрожало, я продолжал свое дело, но лишь пару секунд. Сладкая, дикая, невыносимая судорога оргазма пронзила меня.
     Я задвинул на всю глубину, которую позволяла наша с ней анатомия и там, в бездне ее лона, содрогаясь в конвульсиях, выплеснулся раз, другой, третий...
     И я упал на нее. Меня больше не было.
     Дыхание и жизнь возвращались постепенно. Мы целовали друг друга легкими чмоками, я снова лег на локти, чтоб не давить на нее, не плачь, шептал я ей, почему ты плачешь, тебе больно, да нет, это я так сильно кончила, чуть слышно прошептала она. Краем простыни я вытер ей лицо.
     Гордость распирала меня. Не существовало мерки, которой можно было бы измерить дистанцию, которую я только что преодолел.
     Там внизу, удовлетворенный завоеватель потихоньку покинул покоренную территорию, когда он выскользнул совсем, мы оба тихо рассмеялись.
     - Люблю тебя, - сказал я Жене.
     - И я тебя, - ответила она.
     Эти признания уже после близости имели какой-то особенный вкус.
     - Ляг рядом, - попросила она. Я лег.
     Она вдруг зашевелилась, приподнялась. Я смотрел на нее. Что-то ее тревожило
     - Ой, как много, нужно вытереть и застирать, - прошептала она.
     Действительно, было много.
     - Почему оно не осталось в тебе? - спросил я.
     - Природные излишества при размножении, - засмеялась она
     Мы помолчали. Я почувствовал, что засыпаю.
     - Вы женились?
     До сих пор не могу понять одного, почему я не чокнулся в ту минуту?
     Я резко повернул голову и увидел в Жениного братика, стоящего в полуоткрытых дверях. Конечно, это я забыл закрыть двери. Он стоял в проеме полуоткрытой двери и внимательно смотрел на нас. Когда он пришел и, главное, что он видел?
     - Сейчас же закрой дверь с той стороны.
     Я поразился твердости ее голоса. Мальчик закрыл дверь.
     - Быстро, за штору, - шепнула она мне.
     Я схватил трусы и пулей улетел к окну.
     - Теперь заходи, - в Женином голосе был все тот же металл.
     Он вошел.
     - А где Миша?
     - Вы же спите в одной комнате, там его и ищи.
     - Его там нет, я боюсь.
     - Наверное, он пошел в туалет, или встречает родителей. Пойдем, я тебя уложу
     - Хорошо, пойди со мной, я боюсь
     И они ушли.
     - Ну и что делать? - спросил я, когда она вернулась.
     - Ничего, утром я внушу ему, что это был сон. Если он вообще вспомнит.
     Мы немного посидели на ее кровати, обнявшись. Поцеловались. Началось возрождение страсти, нет, нет, на сегодня хватит, прошептала она, когда я начал было заваливать ее на спину.
     - Все, иди к себе, уже полдвенадцатого, скоро наши придут.
     В дверях мы еще поцеловались, теперь я вполне по-хозяйски гладил ее везде.
     - До завтра, люблю тебя.
     - И я тебя, до завтра.
     Завтра была суббота. Родители дрыхли после позднего возвращения.
     Я проснулся рано. Витек спал, раскинувшись, как богатырь. Я посмотрел на него с тревогой. Чего ждать от него через пару часов, когда он проснется?
     Я вышел в сад. Стояло прекрасное летнее утро. Я стал другим.
     Вчера одной тайной на свете стало для меня меньше.
     - Почему меня не разбудил?
     Я обернулся. Женя, улыбаясь, заплетала косу. Какая она красивая!
     Я подошел к ней. Мы обнялись. Не сговариваясь, мы пошли вниз, к зарослям сирени. Мы остановились, но лишь на мгновение. Целуя, я стал усаживать ее в траву, затем завалил на спину, заголил ее бедра...
     - Нет, нет, давай, я сверху, - прошептала она с тихим смехом
     Оказалось, что и так можно, прежде я считал, что есть только одно положение
     Она сама сдвинула кверху свой короткий халатик, под которым не оказалось ничего, она уселась на меня верхом, я стал гладить ее бедра, расстегнул застежку доверху, ее груди торчали крепкими грушками, я потрогал их.
     - Не смотри туда, - прошептала она, заметив, что я смотрю вниз, на ее киску.
     Она наклонилась и сама впилась в мои губы жадным, нетерпеливым поцелуем. Дальше произошло нечто вообще, с моей точки зрения, немыслимое. Я почувствовал, что она своей маленькой ручкой направляет в себя мой жезл!
     Мы соединились. Женя задвигалась на мне, я сжимал холмики ее грудей, она закрыла глаза, откинула голову, заохала, застонала.
     - Я не могу, ой, я не могу, - вдруг запричитала она жалобно.
     Она стала двигаться быстрее и резче, я слегка приподнимался ей навстречу
     И вдруг, словно судорога охватила ее тело. Непрерывное а-а-а, и она упала на меня, шепча, "мальчик мой, любовь моя, мальчик мой, любовь моя..."
     Все ее тело покрылось мелким потом. Она никак не могла восстановить дыхание
     Наконец, она приоткрыла глаза, я не выдержал и засмеялся.
     - Чего смеешься? - ее дыхание все еще было прерывистым.
     - У тебя взгляд, словно прилетела с другой планеты.
     - Какой?
     - Глазоньки не центруются.
     Она рассмеялась. Ее волосы свисали мне в лицо, она убрала их за спину.
     - Слушай, а ты? - она озабоченно наклонилась ко мне.
     Я, действительно, все еще находился в ней и был в полной готовности.
     И я взял ее за бедра, я стал двигать ее тело вверх-вниз, подожди, я устала, прошептала она, и я подождал, и был вознагражден тем, что через пять минут она повторила на мне свою неземную скачку, и теперь мы кончили практически одновременно, мы оба оказались на той планете, откуда возвращаются только с неотцентрованными, замутненными глазами.
     Женин братишка, действительно, ничего не вспомнил.
     И началась медовая неделя. Мы занимались любовью по три, четыре раза на день. Что только не служило нам ложем - моя кровать и пляжная дюна, крыша нашего сарая и стол в летней кухне, кресло в ложе кинотеатра и лавочка в полночном детском саду.
     Совсем неожиданно они переехали к Котовым. Свидания стали затруднены, тем более что Женя, объявила, что нам вот так, без предохранения, больше нельзя. Я мучился, но так и не смог раздобыть этих самых штучек. Я заходил в аптеку (почему это должно продаваться только в аптеке!), что тебе, спрашивали меня, аспирину, отвечал я. Этого аспирину я накупил десять пачек.
     Каждый раз по одной.
     Я приходил к дому Котовых, мы подолгу гуляли, до одури целовались в беседке детсада, я жил только одним - встречами с нею и сладостным ожиданием дня, который она назначила в ответ на мои требовательные, ну когда, ну когда же.
     Этих дней оказалось всего два. Они уже уезжали. Мы клялись друг другу в вечной любви, женись на мне, просила она, конечно, отвечал я, ну тебе же только пятнадцать, как ты на мне женишься, не знаю, отвечал я, но женюсь.
     Поезд уходил поздно вечером. Мы держались за руки, никого не стесняясь.
     - Ну, молодежь, прощайтесь, - ее мама подошла к нам.
     - До свидания, - сказал я.
     - До встречи, - ответила она.
     Вот так просто и обыденно.
     Полгода я не находил себе места. Я писал ей письма, на два она ответила, а затем замолчала. Приходили поздравительные от ее матери, где упоминался привет Мише от Жени, и это было ужасно, я понял, что кто-то другой занял ее сердечко.
     И я превратился в охотника. Первой мне попалась Лидка.

     Тетрадь Ани

     Какая я? Смотрю на себя в зеркало. Никакая. Самая обычная. Глаза неопределенного цвета. И не голубые, и не зеленые. Челка, волосы прямые и русые, совсем не вьются. Навивай, не навивай, все равно через день, как палки. Нос маленький, рот невыразительный. Зубы, я раздвигаю губы, ну, зубы, вроде, ничего, хотя у Лидки лучше. Шея, шею хотелось бы подлиннее...
     - Аня, за тобой пришли.

     - Кто там, мамочка? - я прерываю свою традиционную самокритику у зеркала.
     - За тобой пришли.
     Я выхожу из своей комнаты и, вот девичья память, как я могла забыть, что мы с Андреем договорилась идти на море, он, видимо, проторчал полчаса на улице и не выдержал, притопал прямо к нам, стоит, смущенный, в дверях.
     - А, привет, - я стараюсь говорить просто и естественно, подумаешь, ко мне пришел мальчик, ну и что?
     - Так мы идем? - спрашивает он тихо.
     - Ма, я схожу на море, - кричу я в кухню.
     - Идите (не иди, а идите!), только, когда вернетесь?
     Я смотрю на Андрея. Он показывает мне на пальцах.
     - В шесть, мамочка.
     - Ничего себе, обгорите, как ненормальные.
     - Мы спрячемся от солнца, мамочка.
     - Ну, ладно, но чтоб в шесть, как штык - дома.
     - Пока, мамуля!
     Я мчусь в комнату, хватаю купальник, шапочку, шляпку.
     Осматриваю себя в зеркало, на мне короткое желтое платьице, мать сама мне сшила и называет свое творение татьянкой. Трусики и лифчик я сменила утром, вчера вечером искупалась в ванной, так что все чин-чинарем, я делаю себе рожицу, вот тебе, девочка-конфетка, я приподнимаю подол платья, классные ножки, спрашиваю я себя, можно бы и лучше, отвечаю сама себе, я лохмачу волосы на голове, держись, Андрюха, я вылетаю из комнаты.
     - На голову что-нибудь, - слышится из кухни.
     - Я уже взяла.
     "Пожарную каску и перышко в зад", - это я думаю уже про себя.
     Мать выходит из кухни. Она смотрит на меня, я подбегаю к ней, целую ее, она у меня такая славная, жаль, с моим отцом у нее проблемы, они скандалят, хотят разводиться, мне их обоих так жалко.
     - Возвращайтесь вовремя, - повторяет мать, закрывая за нами дверь.
     - Пока, пока.
     Город наш хоть и считается курортным, до моря нужно проехать почти десять километров в транспортном средстве, именуемом автобусом. Это корыто имеет звучную марку "Кубань", бедная Кубань, за что ее так. К нашей радости автобус подходит сразу, и вот мы уже трясемся, отмечая качество нашей дороги, едем плохо, зато без билетов.
     Андрей захотел идти в дюны. Честно сказать, мне тоже туда хочется, но для приличия я пробормотала что-то вроде, лучше давай здесь, тут есть раздевалка.
     Он не стал меня слушать. Просто взял за руку, и мы пошли в дюны.
     В дюнах народу мало, в основном это влюбленные. Мы находим себе дюну, на которой никого нет, Андрей расстилает наше тонкое покрывало, и начинает раздеваться.
     - А ты, - спрашивает он меня.
     - Я сейчас, - я беру купальник и отхожу за куст лоха. Быстро переодеваюсь.
     - Ложись подле, - хлопает он ладонью по покрывалу, голос его немного осип.
     Мы сразу начинаем целоваться. Я тебя люблю, шепчет он мне, я молчу, а ты, спрашивает он, что я, ты меня любишь, разве можно об этом так часто говорить, спрашиваю я, о чем же еще говорить, ну не знаю, так ты меня любишь, люблю, отвечаю я. Андрей после этих моих слов целует меня взасос, я чувствую, что он уже ухитрился расстегнуть мой лифчик. Не надо, я чуть-чуть, ну что ты делаешь, убери руку, словом, все, как обычно.
     И потекли часы, как минуты, всегда поражаюсь, как быстро бежит время, когда мы с Андреем целуемся и ласкаемся.
     И вдруг я слышу чужие голоса. Черт побери, сюда идут, мы прерываем объятие, я поправляю трусики, одеваю лифчик, поворачиваюсь к Андрею, чтоб он мне его застегнул.
     Мы прислушиваемся. Да, какая-то парочка расположилась от нас неподалеку. Девушка смеется, голос парня не разобрать, он что-то бубнит, что-то требует.
     - Они нам не помешают, - шепчет Андрей, и снова обнимает меня.
     Но теперь все получается по другому. Я не могу громко возмущаться, я отталкиваю его молча, а он еще больше нахальничает.
     Неожиданно голоса наших соседей слышатся совсем рядом.
     - Смотри, какой лох, - восхищенно говорит парень.
     - Обычный лох, - отвечает девушка.
     - Ну, иди сюда, - шепчет он хрипло.
     Слышен звук поцелуя.
     - Ну ляг, ну, пожалуйста, - шепчет парень.
     - Саша, не надо.
     - Ну, пожалуйста.
     Похоже, они легли. Буквально в трех метрах от нас, немного ниже по дюне. Нам их не видно. И они не видят нас. Но нам все слышно.
     - Саша, не надо, не надо.
     - Ты что, мне не доверяешь?
     - Доверяю, ой, не надо, Саша, ну, Саша...
     И тут я слышу звук. Его ни с чем не спутаешь, так расстегивается пряжка ремня. к
     - Саша, Саша, - голос девушки становится почти паническим, но его заглушает звук поцелуя.
     - Саша, пообещай, что ты не бросишь меня.
     - Конечно, как я могу тебя бросить, мы всегда будем вместе.
     - Саша, я боюсь.
     - Я буду осторожен, вот увидишь.
     Мы сидим тихо. Если уходить, то нужно, видимо, было раньше. Я украдкой смотрю на Андрея, его лицо раскраснелось, видимо, и у меня такое же.
     Там внизу слышится тихая возня, затем вдруг девушка снова почти в голос вскрикивает, что она боится, и тут же издает тихий возглас, как будто она вошла в холодную воду.
     - Саша, Саша, - слышится снизу.
     - Вот так, миленькая, вот так, моя девочка, - парень дышит тяжело и ритмично.
     И я вдруг понимаю, что он уже в ней. Андрей осторожно обнимает меня, и мы падаем на покрывало. Невыразимое чувство охватывает меня. Я хочу того же, что происходит между парнем и девушкой рядом с нами. Андрей кладет мне на грудь свою голову, и мы замираем. Любовные звуки снизу не слышать невозможно.
     Девушка стонет, иногда почти в голос, парень действует молча, слышно только, как он тяжело дышит.
     - Девочка моя, мне можно? - спрашивает он.
     - Я не знаю, - отвечает она, всхлипывая.
     Парень издает какой-то звериный рык, и звуковая картина совсем изменяется. Они по-прежнему дышат шумно, громко, но уже не так как прежде.
     - Тебе было приятно? - спрашивает парень.
     - Да, - отвечает она.
     Тягучая, долгая тишина.
     - Саша, ты же обещал быть осторожным.
     - Я и был осторожным.
     - А это что?
     - А это?
     - А это.
     - Зато прыщей не будет - парень смеется.
     - Это у кого прыщи?
     - Ну, раньше ведь были. До того как мы...
     - Ты бессовестный, вот залечу, будешь знать.
     Слышны звуки поцелуев.
     - Тебе помочь?
     - Уже помог.
     - Что-то ничего в тебе не держится.
     - Боже, как сегодня много, пойдем в воду, я хоть смою, - говорит она.
     - Будет много - две недели на голодном пайке. Ну пошли, окупнемся.
     Снова звуки поцелуев. Через некоторое время они встают и идут к морю, теперь нам видны их спины, девушка совсем юная, может чуть старше меня, а парень, такой как Андрей. Они уходят, неся с собой свои сумки.
     Я смотрю на Андрея. Я понимаю, что сейчас произойдет. Противиться я больше не смогу. Я чувствую, как мелко дрожат мои губы, дрожат руки, я впервые стала невольным свидетелем чужой близости, боже, я ни в чем не виновата.
     Но у меня есть любимый, я хочу любви и пусть будет, что будет, пусть это животная страсть, пусть, но я, похоже, хочу этого.
     Андрей обнимает меня, и мы падаем на покрывало.
     Через минуту на мне опять нет лифчика, но если прежде я никогда не позволяла ему снять с себя трусики, то теперь все происходит легко и просто, я даже способствую ему, чтоб полностью освободить мои ноги.
     И вот мой парень на мне, он жарко целует меня, его рука там, внизу, он изумленно смотрит на меня, Анечка, какая ты влажная, ты хочешь? Да, наверно, шепчу я в ответ. Он делает какое-то движение, ах, это он снимает с себя плавки, и вот он снова на мне, коленом он раздвигает мои ноги, я чувствую животом его разгоряченный орган, он, орган, сдвигается пониже, он уже там, внизу живота, между моими ногами, он тычется в меня, я закрываю глаза, вот сейчас, вот сейчас...
     Но у него что-то не получается, он почти попал и вот опять мостится, как мне ему помочь, он вдруг начинает двигаться толчками, его член толкает меня там, внизу, но он не во мне, иначе было бы больно, я ведь еще ни с кем...
     - Аня, любимая, - вскрикивает вдруг Андрей и дергается, как в припадке.
     И я чувствую, как он выплескивается на мой живот, на бедра, на лоно...

сделано за 0.0019 сек.