Она внимательно посмотрела мне в глаза и взвесила мои руки, как бы проверяя их тонус.
     - Вы, наверное, были с Вероникой. Она слишком пылкая и слишком много думает о своем удовольствии. Нельзя так утомлять хозяина и пренебрегать восстановительными процедурами.
     - Она влюбилась в него,- подал голос председатель.- Я чуть ли не пробкой от них вылетел, как третий лишний.
     - Не будьте, пожалуйста, строгими к Веронике,- взмолился я.- Она спросила у меня разрешения получать оргазм от наших занятий. Я разрешил, и сам предложил стать равными партнерами по наслаждению.
     - Другими словами, она вас поимела,- сказала Анна.- Очень романтично. Боюсь, придется оградить наших девушек от вас, пока вы их не избаловали. В любом случае, вы нуждаетесь в массаже. Как же ты не догадался вызвать ему массажистку, голубчик?
     - Позвать теперь?
     - Теперь я сама им займусь. Ложитесь-ка на живот, Олег.
     Она приподняла подол платья и села на меня сверху. Под платьем у нее ничего не было, так что когда она меня массировала, ее женская плоть касалась моей кожи. Массаж она делала прекрасно, я почувствовал себя ожившим. Она заботливо завернула меня в простыню и сказала:
     - Не буду скрывать, Олег, что вы понадобились мне для одного важного дела. Оно касается меня и моего любимого. Моего единственного любимого. (Она обняла председателя.) Садитесь-ка оба и слушайтесь меня. Сначала я кое-что покажу Олегу.
     Она приблизилась ко мне и быстрым движением сняла платье. Я громко выдохнул. Это было прекрасное тело, но сплошь покрытое рубцами, шрамами, следами заживших ран. Я разглядел несколько татуировок и выжженное клеймо на правой груди. Анна отслеживала направление моего взгляда и приближала к моим глазам тот участок тела, который наиболее интересовал меня в данный момент. Чтобы не мешать мне осматривать ее, она сложила руки за головой. Затем она медленно повернулась, чтобы я осмотрел ее со спины. Я увидел старые рубцы от плети и еще одно клеймо на ягодице. По форме оба клейма напоминали эмблему клуба.
     - Вы можете трогать, если вас что-то заинтересовало.
     Оправившись от первого изумления, я изучал ее тело с огромным интересом. Я пришел к выводу, что если шрамы располагались, в общем, бессистемно, то татуировки были выбраны с большим вкусом. Так, множество шрамов концентрировалось возле соска левой груди. И там же был татуирован серп, который подрезал эти шрамы на манер колосков.
     - Вы сами ее выбрали? У вас замечательный вкус, Анна,- сказал я, проведя пальцем по изгибу серпа.
     - Вы очень любезны, благодарю вас.
     Татуировка на внутренней стороне бедра изображала истребитель-перехватчик, выпускающий ракету "воздух-воздух". Продлив пальцами ее траекторию, я оказался у входа во влагалище. Под истребителем была подпись "МИГ-21".
     - А почему именно МИГ-21?- поинтересовался я.
     - Моя идея,- ответил председатель.- Мне всегда казалось, что в слове "миг" заключено нечто мистическое. Вспышка, полет, исчезновение. А вам так не кажется? А "21" - потому что я выиграл Анну в "очко". Самый крупный выигрыш в моей жизни. Кстати, это клуб назван в честь татуировки, а не наоборот.
     - А клейма воспроизводят эмблему клуба?
     - Скорее, тоже наоборот. Когда-то давно я выжег эти клейма первым подвернувшимся под руку инструментом. Теперь эмблема клуба воспроизводит их форму. У некоторых девушек тоже есть такие. Вот у них они действительно копируют эмблему.
     Все это было чрезвычайно любопытно, но я никак не понимал, чего хочет от меня Анна. Не понимал этого, видимо, и председатель, поскольку явно растерял академическую профессорскую уверенность. Я видел, что он волнуется, хотя и пытается скрыть это.
     - Любимый, я хочу, чтобы ты рассказал Олегу всю нашу историю с самого начала,- сказала Анна.- Не спрашивай пока, зачем. У меня есть на то причины. Расскажи, как мы встретились.
     Председатель посмотрел на Анну с некоторым удивлением, но возражать не стал и, собравшись с мыслями, приступил к рассказу:
     - Это было тридцать лет назад. Мне был тридцать один год, из которых я пятнадцать лет провел в зоне. Я был силен и злобен, как ротвейлер: Это, наверное, анахронизм, поскольку ротвейлеров тогда не было. Значит, как бульдог. По современным гуманным меркам меня, наверное, надо было кормить таблетками, а не держать в тюрьме.
     - Но у вас нет никаких татуировок!- удивился я.
     - Чудо косметической хирургии. Это стоило бешеных денег. А исправлением речи и образованием я занимался сам. Дешевле, хотя и дольше. Так вот, тридцать лет назад мы с двумя другими отморозками проворачивали одно дело, не скажу, какое, в одном уезде, не скажу каком. Ты ведь не настаиваешь на подробностях, Анна? (Анна утвердительно кивнула.) Дело сладилось, и мне только оставалось попрощаться с корешами. Я застал их изрядно пьяными, а с ними - Анну.
     - Мне было шестнадцать лет. Я было чистенькой приличной девочкой интеллигентных родителей,- вступила Анна.- Эти двое зажали мне рот ладонью, когда я возвращалась домой от подруги, затащили сначала в подъезд, потом в квартиру, и там изнасиловали. Я была девственницей.
     - Мы выпили, и они предложили ее трахнуть. Я согласился, но попросил их выйти на кухню,- подхватил председатель.
     Я заметил, что Анна тихонько ласкает его рукой, и он начинает возбуждаться.
     - Анна воплощала все, что я ненавидел. Чистенькая, правильная, аккуратненькая. Эти двое прихватили ее школьный портфель. Я ради хохмы просмотрел ее ученический дневник. Она оказалась отличницей. Я дал ей пару оплеух, чтобы взбодрить, и сказал: "Будешь отличницей в ебле - оставлю живой". Сбросил бутылки на пол и трахнул на столе. Она как будто приняла мои слова всерьез и старалась под меня подсуетиться. Мне это понравилось.
     - Я действительно приняла твои слова всерьез.
     - К тому времени оба кореша задремали на кухне. Я перебросил ее на кровать, повернул набок и взял сзади.
     - Вот так,- сказала Анна.
     Она прилегла рядом с председателем и аккуратно приняла его в себя. Они занимались любовью, продолжая рассказ.
     - Это был третий раз в моей жизни,- говорила Анна,- или в четвертый, учитывая, что один из тех двоих насиловал меня дважды. Я начала что-то чувствовать и даже успокаиваться.
     - Я это тоже понял. Я кончил один раз и, не вынимая, продолжил. Потом еще:
     - Мой оргазм, хоть это и странно для неопытной девушки, был близок, но я тогда не знала, что его можно получить от мужчины:
     - Я это чувствовал, и это меня бесило. Мне хотелось сделать с ней нечто большее, чем просто трахнуть. Я достал финку и немного разрезал ей кожу вот здесь. (Он нежно погладил ее лобок). Я люблю этот шрамик.
     - Поэтому я всегда удаляю волосы на лобке: Я спросила: "Ты хочешь убить меня?"
     - Я ответил: "Да". Но я не хотел убить ее. Скорее, я хотел достать ее матку и поласкать рукой. Но тогда я не мог выразить это, и даже сам не понимал, чего хотел:
     - Не знаю, как, но я разом поняла все это. Я оргазмировала и одновременно думала, как успокоить его. Я сказала: "Ты можешь убить меня, я не буду сопротивляться. Но я могу еще послужить тебе".
     - Я спросил: "Чем же ты можешь послужить? Сейчас я кончу, и ты мне больше не понадобишься".
     - Я ответила: "Я иногда фантазировала, что меня бьют и унижают незнакомые мужчины. Почему-то эти фантазии доставляли мне удовольствие. Может, тебе понравится унижать меня? Я не знаю, что может мужчина сделать с женщиной, но, наверное, ты еще не все сделал". И я взяла в рот его палец. Удивительно, учитывая, что я не имела никакого представления об оральном сексе:
     - А я знал по зоне. Там это называлось "взять за щечку". Я немедленно перевернул ее и запихнул в рот:
     - Мы все делали неправильно, как будто это влагалище, а не рот. Он входил слишком глубоко, меня тошнило, и я сдерживала рвоту, боясь рассердить его.
     - Я кончил и спросил, что она еще может мне предложить. Она сказала, что я могу заставить ее взять в рот все, что угодно. Я приказал ей облизать мои ноги. Тогда я считал это унижением, а не лаской. Она исполнила. Потом я помочился ей в рот, и она послушно все проглотила и даже слизала пролившееся мимо. Это снова возбудило меня, я лег на спину и приказал ей еще раз взять за щечку.
     - Теперь я поставила все по-своему. Я нашла правильные движения и способы:
     - Я просто блеял от восторга. Кончив, я поднес ей к горлу финку. Теперь я действительно хотел убить ее. Я просто не мог вынести мысли, что мне придется с ней расстаться. Что через несколько лет какой-нибудь слюнявый фраер будет спать с ней каждую ночь!
     - И я это поняла. Я понимала его так хорошо, как будто он говорил вслух, а не думал про себя. Я сказала: "Ты можешь забрать меня с собой и развлекаться, пока не надоем. Потом ты можешь убить меня перед другой женщиной, чтобы она боялась и слушалась тебя: Еще я слышала, что бывают такие женщины, которые делают это с мужчинами за деньги. Ты можешь сдавать меня другим мужчинам, а деньги забирать себе".
     - Меня распирало от эмоций. Я чувствовал, что должен как-то закрепить свое право на нее, свою власть над ней. На полу в комнате почему-то валялся всякий слесарный инструмент. Я схватил первое, что подвернулось под руку, кажется плоскогубцы, раскалил на зажигалке и выжег ей клейма на груди и попке. Теперь это эмблема клуба.
     - Я только предупредила, что не смогу сдержать крик и соседи могут услышать, и он приказал мне запихнуть в рот трусики.
     - Вот оно, это клеймо.
     Приподнявшись на локте, председатель нежно целовал и облизывал клеймо на груди Анны. Я не мог больше сдерживаться. Я встал на колени подле лежащей на боку на небольшом возвышении женщины и тоже принялся целовать и ласкать ее рубцы и шрамы. Председатель, казалось, не замечал меня. Анна быстро и ловко перевела его член в другое свое отверстие, а мне освободила влагалище. Я лег рядом и вошел в нее. Она задала нам общий ритм, а председатель продолжал рассказ:
     - Соседи не услышали, зато прочухались кореша. Я сказал им, что забираю девчонку с собой. Они запротестовали, и мне пришлось обыграть их в "очко". Если бы мне не пофартило, убил бы обоих. Я увез Анну в другой город. Целый месяц я держал ее в одной комнате с собой, не выходя на улицу. Даже большую и малую нужду заставлял отправлять при себе. Я отыгрывался на ней за все, что общество сделало со мной. Она не только не роптала, но и помогала мне. Мне нравилось пугать ее: "Ты мне надоела, сука. Если не придумаешь к утру что-нибудь новенькое, замочу". И она всегда придумывала.
     - На самом деле я не пугалась, любимый, но всегда придумывала:
     - Через месяц мне все же понадобилось выйти из дома. Я страшно опасался, что она попробует сбежать. Она сама предложила приковать ее собачьей цепью к батарее. Оно только просила принести ей книг. Потом я реализовал план сделать ее проституткой. Слава о ней распространилась быстро. Клиенты оргазмировали, едва увидев ее сидящей на цепи. С ней разрешалось проделывать все без ограничений, вопрос был только в цене. Несколько раз мне платили за разрешение убить ее. Но убить никто не смог, не захотел.
     - Так же, как и ты, любимый:
     - Да, так же, как и я: Деньги полились рекой, очередь выстраивалась на полгода вперед. Чтобы не отрывать ее от работы, я пробовал завести себе других баб, но ничего не получалось. То есть баб-то было много, но уж лучше бы их не было. Постепенно до меня дошло, что мне неслыханно повезло, что я встретил великую женщину. Через несколько лет она предложила отдавать ей девушек на обучение. Так и возник клуб МИГ-21. Скоро я обнаружил, что изменился. Мне не хотелось больше мучить и унижать женщин. А Анне я не могу сделать больно, даже если пытаюсь заставить себя. Мне достаточно потрогать какой-нибудь ее шрам, вспомнить его историю, и на глаза навертываются слезы. Не от раскаяния, конечно:
     - Я не простила бы себе, если бы заставила тебя раскаиваться:
     - Не от раскаяния, а от нежности. Лет двадцать назад я сформулировал тезис: "Нежность - это удовлетворенная агрессия". Раньше я считал его бесспорным. А теперь, когда постарел, мне вдруг стало казаться, что я ошибся. Может, правильно так: "Агрессия - это неудовлетворенная нежность"? Может, агрессия и насилие - это иллюзия, заблуждение, а нежность первична и субстанциональна?
     Он со слезами на глазах ласкал следы ее ран. Я следовал его примеру, а Анна поощряла и ласкала нас обоих. Все трое кончили одновременно, и наша группа распалась.
     - Это было как вчера,- пробормотал председатель.- Вся жизнь - один миг:
     - Но разве это не был МИГ-21?- сказал я.
     - Да, это был МИГ-21,- как эхо отозвался он.

     4. МИГ-21: падение

     Мы с председателем были готовы задремать, но Анна взбодрила нас легкими шлепками:
     - Не расслабляйтесь, мальчики. Главное еще впереди.
     Когда мы, наконец, сумели изобразить внимание, она продолжала:
     - Любимый, ты забыл рассказать Олегу один важный эпизод.
     - Какой эпизод?- насторожился председатель.
     - Связанный вот с этим,- она показала на свой сосок рядом с татуировкой серпа.
     - Но, Анна, это так интимно. Стоит ли рассказывать об этом людям?
     Председатель был смущен и разве что не покраснел. Из всех событий вечера этот факт потряс меня сильней всего.
     - Любимый, разве я когда-нибудь выдавала наши тайны? Но сегодня особый день. Ты скоро узнаешь, почему. Прости, что держу тебя в неведении, но потерпи еще немного. Пожалуйста, рассказывай!
     После внутренней борьбы председатель заговорил:
     - Я уже рассказывал, Олег, что мы провели медовый месяц, не выходя из комнаты, куда я привез Анну. Потом, когда мне потребовалось уйти, я приковал ее к батарее с помощью собачьей цепи и двух амбарных замков. Но я никак не мог решиться ступить за порог. Я все мял, ласкал и щипал ее. Потом меня вдруг озарило, что я просто обязан прихватить с собой частицу Анны, и я сказал ей об этом. Я взял опасную бритву и сказал, что прихвачу с собой ее сосок. Уже тогда я приучил ее не прикрываться руками, даже когда больно. Она заплакала и подставила мне грудь поудобней. Ту грудь, на которой сейчас серп. Я сделал надрез, и появилась кровь. Вот этот шрамик: (Он наклонился и поцеловал рубец. Анна тихонько вскрикнула.) Но я не смог резать дальше. Я долго лизал ранку, а потом помог остановить кровотечение.
     - Я спросила: "Надолго ли ты оставишь его мне?"
     - А я ответил: "Знаешь, что такое условный срок? Так вот, я оставляю его тебе условно. Он уже принадлежит мне, но можешь пока носить его. Заберу, когда сочту нужным".
     - Я сказала: "Буду беречь его для тебя".
     - И я ушел успокоенный: С тех пор этот сосок стал моей любимой игрушкой. Эти шрамы - следы моих забав.
     - Я цепенела от ужаса и восторга во время этих игр. До сих пор цепенею: Но пришел срок, и пора отдать то, что принадлежит не мне.
     До нас долго доходил смысл ее слов. Кажется, председатель понял его первым.
     - Анна, ты хочешь уйти от меня?- спросил он тихо.
     - Да, любимый, уйти и отдать то, что принадлежит не мне. Хочу отдать тебе твою вещь, пока она еще прекрасна.
     - Куда же ты уйдешь, в монастырь?- мрачно и задумчиво спросил председатель.
     - Почти в монастырь, любимый. Я навела справки о своих родителях. Они еще живы и нуждаются в моей заботе.
     - А я, Анна? Я не нуждаюсь в твоей заботе?
     - Любимый, я не вынесу, если мне придется увядать у тебя на глазах,- твердо и ясно, с гипнотической силой сказала Анна.
     Председатель медленно закрыл лицо руками.
     - Анна,- тихо сказал он,- всю жизнь мы поступали так, как хотела и решала ты. Если не считать мелочей. Прошу тебя, один единственный раз сделай так, как хочу я. Останься со мной.
     - Мой бедный,- нежно сказала она.-Все уже решено за нас. Все эти годы я с радостью чувствовала, как лучше и умнее становится мое тело. Как оно учится получать оргазм новыми и новыми участками. Как оно учится все лучше и лучше служить тебе, мой хозяин. Но последние пять лет оно уже не становится лучше. А за последний год даже сделалось хуже. Не уверена, но возможно. Я чувствую, как изменился запах моей кожи, и впервые это изменение мне не нравится. Разве это все я решила? Бери же то, что принадлежит тебе; вещь, которую я с гордостью носила все эти годы.
     Председатель медленно, но достойно оправлялся от удара.
     - Ты же знаешь, Анна, что я не могу причинить тебе боль или вред.
     - Я знаю, любимый. Поэтому я и пригласила Олега.
     Я вздрогнул. Она подошла и положила мне руки на плечи. Как это я раньше не замечал, что у нее гипнотические глаза?
     - Олег, как только вы появились у нас, я сразу поняла, что вы именно тот, кто мне нужен. Здесь полно головорезов, которые сделают это не моргнув глазом. Но я хочу, чтобы это сделал человек умный и тонкий, такой, как вы. Тонкий, но волевой, который не станет отнекиваться и закатывать истерики. Именно поэтому я и хотела рассказать вам всю нашу историю, чтобы вы сделали свое дело обстоятельно и с пониманием. Вы замечательный мужчина. Я полюбила бы вас, если бы не любила другого. Может быть, в следующей жизни:
     Она протянула мне сложенную опасную бритву, но я не решался взять.
     - Хотите покурить травки, Олег? Станет легче.
     - Даже чего-нибудь посерьезнее.
     - Сейчас принесут.
     - А вы?
     - А мы слишком стары. У нас мало времени, чтобы предаваться иллюзиям. Мы останемся здесь и сейчас.
     - Тогда и мне не надо. Я тоже хочу быть с вами здесь и сейчас. Давайте бритву.
     Она отдала мне бритву и поцеловала в лоб.
     - Режьте аккуратно и не торопясь. Постарайтесь резать точно по розовому ободку, но лучше прихватить лишнее, чем взять недостаточно. Когда закончите, оставьте сосок на месте, не берите его больше руками. Не думайте и не беспокойтесь обо мне.
     - Но вас, наверное, лучше связать, Анна.
     - Нет. Любимый, ты будешь держать мне руки и целовать в губы. Не хочу, чтобы был слышен мой крик. А вы, Олег, садитесь мне на ноги.
     Она легла на пол, и мы расположились так, как того хотела она. Я раскрыл бритву и выровнял по серпу. Глазами Анна сделала мне знак начинать, и я выполнил все по ее инструкциям. По ее телу пробежала судорога, но куда более слабая, чем я ожидал. Она задержала вдох и, по-моему, даже не пыталась кричать.
     - Готово,- сказал я.
     Председатель медленно поднял голову от ее губ.
     - Возьми, это тебе, любимый,- прошептала Анна.
     Он медленно взял сосок с ее груди, поднес к губам и затем стиснул в кулаке, не говоря ни слова. Анна прикрыла рану заранее заготовленной белоснежной салфеткой.
     - Спасибо, что разрешил мне пользоваться им так долго. Ты самый великодушный хозяин на свете.
     Редко когда в жизни мне приходилось чувствовать себя настолько лишним и неуместным в компании других людей. Я на цыпочках прокрался к двери и плотно прикрыл ее за собой. Но перед уходом я бросил на них еще один взгляд.
     Анна лежала на боку, а он подле нее, и она поила его кровью из раны, как мать поит младенца молоком.
     На следующей неделе на дверях клуба появилось объявление:
     Клуб МИГ-21 прекращает существование.
     Членские взносы возвращаются.

     От автора: Когда я писал это произведение, то был уверен, что у меня получается хохма, претендующая на интеллектуализм и постмодернизм. Но, к моему удивлению, большинство читателей первого варианта не смеялось. Поэтому я считаю необходимым заявить открытым текстом, что главные персонажи повести (рассказчик и председатель) - никакие не сатанинские типы, а просто два вымышленных придурка, вроде Бивиса с Батхедом, и к штучкам, которые они проделывают, следует относиться соответственно. Тем более, я никому не рекомендовал бы пытаться воспроизвести их эксперименты. Разве что в игровой форме с любимым человеком. Ну а если кто-то захочет мастурбировать, используя идеи произведения, то я с энтузиазмом приветствую это занятие, которое и сам люблю. Успехов!

сделано за 0.0015 сек.