Царапанье ключа в замочной скважине двери оглушило нас как удар гонга над ухом. Моментально вскочив и перекатившись через меня, она на мгновение испуганным зверьком нависла надо мной, ее упругие грудки раскачивались прямо над моим лицом. И несмотря на абсурдность ситуации, я подставил ладони и на секунду ощутил их нежную тяжесть. Подожди, замри, хотел сказать я, дверь закрыта, сюда никто не сможет войти - но она уже вскочила, одним неуловимым движением схватила скомканную одежду и унеслась в мою комнату, продемонстрировав мне в едином движении восхитительное зрелище своей испуганной голенькой фигурки. Тогда, под настойчивый стук в дверь и скрежет ключа в замке я встал сам. Мысли путались, как мои негнущиеся пальцы, суетливо проталкивающие непослушные пуговицы в петельки рубашки. Стараясь не дышать, я бесшумно застелил постель и убрал следы беспорядка. Я забыл только про задернутые мной шторы, вспомнил уже после...
     Я последовал за ней. Она была уже одета, и только расширенные зрачки, да часто вздымающаяся грудь свидетельствовали об ее напряжении. Что будем делать, испуганно спросила она. Я не знал. Можно было затаиться и выждать, когда маме надоест колотиться в дверь, и она уйдет, например, к подруге. Ладно, сказал я, открою, скажу, сидели на лоджии, не услышали. Обреченно ступая, я подошел к двери и отпер ее, далее последовало скучное и путаное вранье, объяснение, извинения, затем я вернулся к ней.
     Она сидела тихо как мышка, изучая невидящим взглядом рисунок на обоях; я подошел, обнял ее сзади, прислонился к ее щеке. Все в порядке, сказал я. Теперь я боюсь выйти отсюда, прошептала она. Мы поглядели друг на друга и неожиданно одновременно прыснули, разряжая напряженность обстановки. Внезапно она заерзала. Я хочу писать, заявила она, но боюсь пройти мимо твоей мамы. Да не съест она тебя, ласково убеждал я ее, ну вот хочешь, пописай в бутылку, есть у меня полупустая бутылка из-под шампанского. Ты с ума сошел, хихикнула она. Так мы некоторое время сидели, затаившись, и, и сдерживая смех, искоса поглядывали друг на друга, иногда ее лицо передергивалось гримаской нетерпения, и тогда она судорожно сжимала колени.
     После этого мы не встречались недели две, а потом, когда она снова пришла ко мне, я, увы, уже не мог похвастаться своей невинностью. Первой женщиной моей стала моя одноклассница, а я был ее первым мужчиной. Что поделать, круг знакомств тогда у меня был широк, а желание испытать то, что всегда казалось мне высшим счастьем на свете, было слишком сильным, как, впрочем, и у нее. Нам с ней ничего не нужно было от друга, кроме секса. Она ждала своего парня из армии и была девственна как только-что вылупившийся птенец; внезапно мы оба почувствовали себя готовыми к обоюдной близости и все произошло за несколько встреч, легко и классически - без особого пока удовольствия, было только огромное наше облегчение, что это все наконец произошло и мы теперь гордо можем считать себя истинными мужчиной и женщиной. Была небольшая боль, суетливое беспорядочное нащупывание единственно верного пути, неописуемое ощущение сжимающейся и охватывающей горячей плоти, теснота узкого дивана, легкий стон, ее ногти, впивающиеся в мои плечи, и выброшенная после мною простыня.
     Впрочем, моя любимая... я ей тогда же сказал об этом. Не знаю, что она почувствовала, наверное, я думаю, горечь - хоть она и любила другого и вышла за него, горечь, наверное, все равно была. Мы встречались и после, и близки мы были еще не раз, но моей Первой, она, видишь ли, так и не стала.

сделано за 0.0037 сек.