Утром мои трусы были мокрые, и я не любил себя за это. Но сказать честно, мне чаще, чем Танечка снились и снятся девушки из нашего класса, например, Наташа или Лидка. К Лидке отношение особое, после того как Мишка похвастался мне, что сломал ей целку, и что он уже после этого несколько раз имел ее. Вначале я ему не поверил, но он привел такие подробности, которые выдумать было невозможно. С другой стороны, почему бы и нет? Мишка на год старше нас, он сидел 2 года во втором, а Лидка вон какая, так и прет все из-под платья. Я украдкой смотрю на Лидкины ноги, я представляю, как она раздвигает их, чтоб принять парня, я смотрю на ее большую грудь и представляю, как он целует ее соски. У Танечки грудь совсем маленькая, и она почти не позволяла мне ее трогать, не говоря уже о поцелуях сосков. Однако Танечка позволяла мне ласкать себя под юбкой, при этом она иногда почти не противилась, как тогда, во второй раз, когда я заманил ее домой, мы сели на диван, она немного посопротивлялась, когда я, страстно целуя, стал заваливать ее назад, я уложил ее, я сдвинул кверху ее юбку, короткую комбинацию, я долго гладил ее ноги, я отстегнул ее чулки, я гладил ее бедра, она не только пустила мои пальцы под резинку своих маленьких голубых штанишек, дальше я с удивлением обнаружил еще одну преграду - тонкие белые трусики, она позволила мне гладить волосистый лобок своего лона, она не сопротивлялась, и, почувствовав, что желанный миг близок, я стал стаскивать с нее и штанишки, и трусики одновременно, и она снова не сопротивлялась, она лишь закрыла лицо руками, я торопливо потянул все книзу, я попросил, чтоб она приподнялась, и она слегка подняла попку, и я легко сдвинул до колен ее одежду, сердце мое выскакивало из груди, я еще никогда не раздевал девушек до такого состояния, и я стал раздвигать ее ноги, но спеленатая в коленях, она не могла этого сделать, и я снова занялся тем же, я снял ее штанишки и трусики полностью, и они остались лежать в ногах дивана. Я видел ее ослепительно белый живот, темно-рыжий треугольник волос, резинки пояса от чулок двумя тонкими ленточками сбегали к ее лону, верхняя часть чулок слегка сбилась вниз, я накрыл рукой ее лобок, я стал двигать пальцем и ощутил, как влажна ее щелочка, я развел ее ноги, я навалился на девочку, я хотел снять свои брюки, но неожиданно для себя я дернулся, так, как если бы я уже был в ней, я почувствовал, что стащить брюки уже не успею, проклиная себя, я продолжал делать толчкообразные движения и с диким облегчение разрядился, выкрикивая ей в шею слова любви и отчаяния. Затем наступил покой. - Прости, пожалуйста, - прошептал я чуть позже - Все хорошо, - шепнула она - Я боюсь, что ты забеременеешь, - соврал я. И мысли об этом не было. - Спасибо, милый, - и я понял, что она чувствует мою ложь Она была во сто раз мудрее и опытнее меня, хотя была в сто раз более целомудренна и девственна, чем я. И я встал, чувствуя, что как влажны мои брюки, что струйка медленно бежит вниз по ногам. Я сел, на диван, стал гладить ее тело, но Танечка тихо сказала, что пора, чтоб я отвернулся, пока она оденется, но я же видел тебя, это совсем не то, отвечала она, и я чувствовал, что, да, это не то. Я отвернулся, я не смотрел, но я слышал, шуршание ее одежды, слышал, как щелкали застежки чулок, уже можно, сказала она. Я посмотрел на нее, лицо ее было пунцовым, я поцеловал ее, и вдруг, ощутил, что мой инструмент снова зашевелился, встал во весь рост, и я стал заваливать ее на подушку, я снова стал гладить ее ноги, но она что-то вскрикнула и оттолкнула меня. И я понял, что на сегодня мой поезд ушел. Вскоре Танечка возревновала меня, когда на каких-то танцульках я увлек в спортзал Алену из девятого класса, там мы долго целовались взасос, я усадил ее на подоконник, раздвинул ее колени, завел ее ноги себе за спину и, крепко прижав, стал жадно гладить ее грудь, сначала через блузку, затем она сама ее расстегнула, я пытался расстегнуть ее лифчик, и тут услышал, что дверь открылась. Конечно, это была Танечка. Игорь, где ты, спросила она, и резко захлопнула дверь. Алена стала дико хохотать, а я был готов убить ее в этот момент. Все это было, как шутит Наташка, давно и неправда. Когда я встречаюсь с Танечкой, мне хочется прижать ее, я знаю, как она будет вздрагивает от моих прикосновений, как позволит, мне сначала одно, потом другое, я с жадностью смотрю на ее высоко открытые ноги, я жалею, что мы не встречаемся, мне так горько, я хочу чтоб у меня была девушка, Таня, Наташа, Аня, Лена, Зина, Марина, любая, только чтобы была, чтобы была. Через три дня я еду в пионерлагерь. Вожатым.
Тетрадь Лены
Я Лена. Мне в июле исполнится пятнадцать лет. У меня есть брат Володя. Ему девятнадцать. Он служит в армии. Моя мама красивая. Она работает проводницей. Отец работает на заводе. Я перешла в девятый класс. На лето я поеду в деревню. Там у нас куча родни. Две тетки, двоюродные сестры, Ира, ей тоже пятнадцать, Полина, ей девятнадцать. Еще есть троюродный брат Роман, ему шестнадцать. Учусь я средненько. Парня у меня нет. Это Наташка придумала, чтоб летом мы вели дневники. Даже не знаю, что и писать сюда. Договорились, писать правду. Какую правду? Наверное, про любовные приключения, а если их нет? Не писать же про то, как тяжело иногда проходят месячные. Я всегда терпеть не могла сочинений, особенно на тему "Как я провела лето". Хорошо провела, какое вам дело. Возьму эту тетрадь с собой. Доведется написать, напишу, нет - извиняйте. Пусть Наташка с Игорем пишут, у них получается. А про любовь пусть Мишка расскажет, он у нас герой любовник, кто Лидку женщиной сделал, она сама мне рассказывала. Как она решилась на такое, представить страшно, ведь они совсем не предохраняются, она говорит, что чувствует, когда он спускает, и что ей это особенно нравится. - Что значит - спускает? - спросила я. - Ну, выплескивает в меня... - она замолчала, видимо, не зная, как мне еще объяснять. Тут я вспомнила, что читала в одной специальной книжонке и ужаснулась. - А вдруг забеременеешь? - Ха, тогда он женится на мне! - Но тебе же только пятнадцать. - И моей матери было шестнадцать, когда я родилась, соображаешь, сколько ей было, когда они с папочкой меня запроектировали? Она громко рассмеялась. Но мне кажется, что Мишка ее совсем не любит, она нужна ему только для утехи. Она мне все рассказывает про их отношения, я часто думаю о них, и потому пришла к такому выводу, что он ее не любит. После выпускного Игорь провожал меня, мы даже немножко поцеловались в подъезде нашего дома, он нравится мне, но я чувствую, что не нравлюсь ему, и когда он стал гладить мне ноги, стал расстегивать пуговицы на груди, на платье, я оттолкнула его, но не грубо, я сказала ему, что ведь он меня не любит, а не хочу быть просто игрушкой. И он все понял, и мы долго стояли молча. Потом мы разговаривали. И нам было хорошо. Уже послезавтра я еду к теткам. Тетрадь беру с собой, но насчет записей ничего не обещаю.
Тетрадь Миши
На хрена я согласился писать эти записки. Но подумав, я уселся за стол, и вот пишу. Я так полагаю, что ведение этих записей сблизит нас с Наташкой. Может мне удастся ввести ее во взрослую жизнь (Ха!), как произошло с Лидкой. Та сначала, тоже закрывала рукой передок, а теперь сама за мной бегает. Но я ее, похоже, совсем не люблю, надо эту любовь кончать, поиграли, пусть и другие потешатся. Тем более, что она того и гляди залетит, и ее предки начнут меня женить на ней, или еще какой скандал, не, хватит. Писать, как я понимаю надо про любовь, что еще может интересовать нас, меня, и затеявшую все это Наташку. С другой стороны, если я опишу все откровенно, а Наташка прочтет, удастся ли мне тогда завалить ее? А может эти записи, наоборот, возбудят ее, и она сама, без большого принуждения даст мне? Даже и не знаю, как быть. Эх, была не была. Впервые я имел отношения с девушкой летом прошлого года. В классе я старше всех, я два года сидел во втором. К нам на лето приехали материны знакомые с Урала, муж и жена, с ними было двое детей, Витек трех лет и Женя, ей было шестнадцать, она была на год старше меня. - Привет, - выдавил я из себя, не в силах отвести глаз от застежки на груди ее платья, обычная застежка, но она уходила ниже талии, и это, а также то, что платьице было коротковато даже со всеми скидками на лето, это привело меня в волнение. Она почувствовала мой взгляд, но не смутилась, как делали наши девчонки, когда на них чересчур откровенно смотрели. - Женя - ответила она, улыбаясь и протянула мне руку. Я смущенно пожал ее. В связи с приездом родители устроили праздничный ужин, и я молил бога, чтоб сесть рядом с ней, прижаться своей ногой к ее ноге, в школе это было обычным явлением. Но нас посадили напротив друг друга. Веселый шум. гам, и вдруг я почувствовал, что к моей ноге, что-то осторожно прикоснулось. Прикоснулось и пропало. С трудом я удержался, чтоб не заглянуть под стол, я посмотрел на Женю, лицо ее было ангельским, и лишь легкая, почти неуловимая улыбка выдала ее. Я вынул ногу из туфля и, стал искать ее ногу, беглянка была рядом. Наши ноги переплелись, и у меня вдруг заболели кончики пальцев, даже мой малый опыт общения с девочками подсказывал мне, что впереди возможно любовное приключение, нужно лишь не пасовать, она, дает сигнал, она тоже жаждет любви. Отец быстро опьянел, мать, как обычно стала его хаять, гости смутились и, сославшись на дорожную усталость, пошли спать, решив, естественно, сначала помыться с дороги. Сначала в ванну пошла мама Жени, затем Женя, потом их мужчины. Пока мать мылась, мы с Женей подошли к окну. - Как у вас тут проводят свободное время? - спросила она. Я бормотал что-то насчет кино, насчет танцев, пляжа, леса и рыбалки, а сам думал об игре наших ног под столом, об ее коротком платье, о застежке у нее на груди. Она стала говорить о музыке, о битлах, о Высоцком, о фильме "Вертикаль". Понемногу и я отошел, и мы разговорились. Она была определенно красива, она была умна, развита и знала это. - У тебя здесь есть девушка? - спросила она - Нету, - откровенно ответил я. - Ты такой сильный и нет девушки? - она вдруг коснулась рукой моего бицепса - А у тебя есть кто-нибудь? - нагло спросил я. - Есть, он в армии служит, - ответила она запросто. Рука ее соскользнула мне на локоть, затем ниже, к ладони, я, словно боясь потерять ее, поймал ее пальцы и нежно сжал. Она будто не заметила этого. - Ты ждешь его? - спросил я. - Да так, мы переписываемся, - прошептала она. - Ты целовалась с ним? - спросил я, и сам ужаснулся своей наглости. - Ты нахал, - улыбнулась она и вздохнула. - Женя, твоя очередь, - послышалось из-за дверей. - Я пойду, - она сделала шаг от окна, еще мгновение, и она бы так и ушла. Не знаю, что меня толкнуло, но я потянул к себе ее руку, что ты, что ты, зашептала она, видимо, отлично зная, что может последовать, но она не противилась, я притянул ее к себе за талию, она откинулась назад, я пытался целовать ее, она отворачивала лицо, но я каким то чудом поймал ее губы, и мы замерли в нашем первом поцелуе, таком для меня неожиданном, и таком желанном. Это было классно! Я чувствовал ее упругие груди, я притягивал ее к себе за талию, и наши бедра внизу тесно соприкасались, мой торчащий дружок давил ей на живот. - Женя, где же ты, - а я не мог от нее оторваться. - Пусти, ты с ума сошел, ну пусти. - Ты мне нравишься, - прошептал я. - Пусти, меня зовут, ну давай в другой раз - я чуть не чокнулся от этих ее слов. И я отпустил ее. Я почувствовал, что другой раз будет, и не один. - Я иду, мамочка - прощебетала она, как ни в чем ни бывало. Спал я тревожно. Со мной в комнате спал ее маленький брат - смешной карапуз, грезивший о завтрашнем пляже. Где-то за стенкой спала Женя, и мне хотелось только одного - оказаться с ней рядом. Ни за что не буду к ней приставать, думал я, пусть только разрешит лежать рядом и нежно-нежно гладить ей грудь, я буду осторожно целовать ее, я буду делать только то, что она разрешит, я буду паинькой, рука моя сползала вниз к дружку, я его потрогал, и мне расхотелось быть паинькой, она тоже этого хочет, думал я, я буду смелым, я овладею ею, она мне даст, стыдные, чудесные глаголы терзали мой мозг, и незаметно я заснул. Утром я проснулся поздно. Родители ушли на работу, а гости расположились на веранде, они пили чай и вели себя, как настоящие дачники. - Вставай, вставай, соня, мы идем на пляж, - весело говорила мне мама Жени. Я поднялся и вышел к ним на веранду. Они были втроем. Жени не было. - У нее немного болит голова, - объяснила мне мама Жени. - Она, видимо, останется дома, - добавил отец. Я не уверен, что мне удалось сохранить обычное выражение лица. Сказать, что сердце мое выпрыгивало из груди, значит, ничего не сказать. Я позавтракал с ними, затем они еще долго собирали вещи, спорили, куда лучше идти, поближе или подальше, - подальше, подальше, кричала моя душа, когда возвращаться, советовались они, попозже или пораньше, - попозже, попозже, шептал я, как заклинание. И вот они ушли. И стало тихо. Я слышал только стук своего сердца. Я вошел в зал, тихонько подошел к двери, где спала Женя. - Женечка, ты спишь? - спросил я. - Уже нет, а ты что, тоже охрип после ванны? - ответила она. - Да нет, это просто так, вставай, позавтракаешь. - Сейчас, иду. Я услышал, что она встала, я слышал, как она шуршала одеждой, это было очень долго, мне вдруг захотелось заскочить к ней в комнату, схватить ее теплую от сна и повалить в кровать, ласкать ее полуодетую, овладеть ею. Стояк распирал мои спортивные брюки, болели кончики пальцев, я мучительно хотел любви, я страдал от физического желания, я представлял ее в тонком, полупрозрачном халатике, я мысленно расстегивал его и нежно целовал соски ее крепких грудок, которые на мгновение ощутил вчера, когда прижимал ее у окна. Наконец, дверь открылась, и я оторопел.
Остальные рассказы Олега Болтогаева Вы можете найти здесь
