рассказ: История О. - Анн-Мари и кольца
автор: *без автора
тема: насилие, садо-мазохизм
размер: 67.00 Кб., дата: 03-02-2001 версия для печати
страницы: [Пред.] 1 2 3 4 [След.]

     До этой минуты Анн-Мари ни разу не улыбнулась О., не сказала ей ни единого слова, даже когда сэр Стивен знакомил их, а тут, получив согласие англичанина, она просто расплылась в улыбке и так ласково и нежно проворковала, обращаясь к О.:
     - Иди сюда, крошка, я хочу посмотреть на твой живот и ягодицы. Но сначала разденься догола, так будет лучше.
     Сэр Стивен не сводил с О. глаз, пока она снимала свою одежду. Анн-Мари курила. Минут пять О. молча стояла перед ними. Зеркал в комнате не было, но немного повернув голову, она могла видеть свое отражение в черной лакированной поверхности стоявшей напротив ширмы.
     - И чулки тоже сними, - сказала Анн-Мари. - Ты что не видишь, что тебе нельзя носить такие резинки - ты испортишь себе форму бедер, - добавила она и пальцем указала О. на небольшую канавку над коленом, в том месте где резинка закрепляла чулок.
     - Кто тебя научил этому?
     О. открыла было рот, чтобы ответить, но тут, опередив ее, в разговор вмешался сэр Стивен.
     - Ее возлюбленный, - сказал он. - Это тот самый парень, что отдал мне ее. Помните, я рассказывал вам? Зовут его Рене, и я не думаю, что он будет возражать.
     - Хорошо, - сказала ему Анн-Мари. - Тогда я сейчас распоряжусь, чтобы О. принесли чулки и корсет с подвязками; он сделает ее талию немного уже.
     Она позвонила. На зов явилась молодая светловолосая девушка и по приказу Анн-Мари принесла тонкие черные чулки и корсет, пошитый из тафты и черного шелка. Пришла пора одеваться. О., стараясь не потерять равновесия, аккуратно натянула чулки; они были длинными и доходили до самого верха ее ног. Девушка-служанка надела на нее корсет и застегнула на спине металлические застежки. Шнуровка, дающая возможность стягивать или ослаблять его, тоже была сделана сзади. Подождав, когда О. пристегнет подвязками чулки, девушка затянула как только это было возможно сильно, шнуровку корсета. Корсет, благодаря особым корсетным спицам, выгнутым внутрь на уровне талии, был достаточно жестким, и О. тут же почувствовала это. Она едва могла дышать стиснутая им. Спереди он доходил ей почти до лобка, но не закрывал его, а сзади и с боков был несколько короче и оставлял совершенно открытыми бедра и ягодицы.
     - Ну вот и замечательно, - осмотрев ее, сказала Анн-Мари, и повернувшись к сэру Стивену, добавила: - При этом корсет абсолютно не помешает вам обладать ею. Впрочем, увидите сами. А теперь, О., подойди сюда.
     Анн-Мари сидела в большом, обитом вишневого цвета бархатом. Когда О. подошла к ней, она провела рукой по ее ногам и ягодицам, потом, указав на стоящий ребром пуф, приказала ей лечь на него и запрокинуть голову. О. не посмела ослушаться. Анн-Мари приподняла и раздвинула ей ноги, затем, попросив ее не двигаться, наклонилась и, взявшись пальцами за губы, стерегущие вход в ее лоно, раскрыла их. О. подумала, что примерно так на рынке оценивают лошадей, задирая им губы, или, покупая рыбу, открывают ей жабры. Потом она вспомнила, что Пьер, в первый же вечер ее пребывания в Руаси, привязав ее цепью к стене, делал с ней то же самое. Что ж, она больше не принадлежала себе, а уж эта часть ее тела и подавно. Каждый раз, получая все новые и новые доказательства тому, она бывала не то, чтобы удовлетворена этим, нет, скорее, ее охватывало сильное и временами почти парализующее ее смятение - она понимала, что власть чужих оскверняющих ее рук - ничто в сравнении с властью того, кто отдал ее им. Тогда в Руаси, ею обладали очень многие, но принадлежала она одному только Рене. Кому же она принадлежит сейчас? Рене или сэру Стивену? Она терялась. Впрочем...
     Анн-Мари помогла ей встать и велела одеваться.
     - Привозите ее, когда сочтете нужным, - сказала она сэру Стивену. - Дня через два я буду в Сомуа. Думаю, все будет хорошо.
     Как она сказала? Сомуа... О. почему-то в первое мгновение послышалось: Руаси. Но нет, конечно, нет. И "что будет хорошо"?
     - Если вы не против, то дней через десять, - сказал сэр Стивен, - где-нибудь в начале июля.
     Сэр Стивен задержался у Анн-Мари, и домой О. ехала одна. Отсутствующе глядя в окно автомобиля, она вдруг вспомнила, как еще ребенком в одном из музеев Люксембурга видела, привлекшую ее своим натурализмом, скульптуру женщины с очень узкой талией, подчеркнуто тяжелой грудью и пышными ягодицами, наклоняющуюся вперед, чтобы полюбоваться на себя в зеркальной глади разлившегося у ее ног мраморного источника. Тогда ей было страшно, что хрупкая мраморная талия может сломаться. Если же теперь сэр Стивен хочет, чтобы это произошло с ней, с О., то.... Тут О. снова пришла в голову мысль, которая давно уже не давала ей покоя, которую она всячески старалась гнать от себя: она заметила, что Рене, с тех пор, как она поселила у себя Жаклин, все реже и реже стал оставаться ночевать у нее, и она не уставала себя спрашивать: почему? Скоро уже июль. Он говорил, что уедет в середине лета, и это значит, что она долго не увидит его. Все это усугублялось для О. еще и тем, что их нынешние встречи тоже во многом оставляли ее неудовлетворенной. Она теперь практически видела его только днем, когда он заезжал за ней и Жаклин и вез их обедать, да еще иногда по утрам в доме на рю де Пуатье. Англичанин всегда очень радушно принимал его. Нора, объявив о приходе Рене, вводила его в кабинет сэра Стивена. Если О. была там возлюбленный всегда целовал ее, нежно проводил рукой по ее груди, потом начинал с сэром Стивеном обсуждать планы на завтра, в которых, как правило, ей места не находилось, и уходил. Неужели он больше не любит ее?
     О. вдруг охватила такая паника, что она, не помня себя, выскочила из остановившейся возле ее дома машины, и, сама не понимая что делает, бросилась на проезжую часть, чтобы поймать такси и поскорее добраться на нем до своего возлюбленного. Просто попросить шофера сэра Стивена отвезти ее в контору Рене - такое ей просто в голову не пришло.
     О. добежала до бульвара Сен-Жермен. Тесный корсет не давал ей свободно дышать, и, вспотевшая и задыхающаяся, она остановилась. Вскоре возле нее притормозило такси, и она, сообщив шоферу адрес бюро, в котором работал Рене, забралась в машину. О. не знала, на работе ли он, и если да, то примет ли он ее - до сих пор она ни разу не приезжала к нему туда.
     Рене, казалось, нисколько не удивился ее появлению. Он отпустил секретаршу, сказав ей, что его ни для кого нет, и попросил ее отключить его телефон. Потом он ласково обнял О. и спросил, что случилось.
     - Мне вдруг показалось, что ты больше не любишь меня, - сказала О.
     Рене засмеялся.
     - Вот так, ни с того ни сего?
     - Да, в машине, когда я возвращалась от...
     - От кого?
     О. молчала. Рене опять засмеялся.
     - Чего ты боишься? Я уже все знаю; сэр Стивен только что звонил мне.
     Он вновь занял место за своим рабочим столом. О., обхватив себя за плечи, стояла рядом.
     - Мне все равно, что они будут делать со мной, - едва слышно произнесла она, - но ты только скажи, что любишь меня.
     - Радость моя, - сказал Рене, - я люблю тебя. Но я хочу, чтобы ты во всем слушалась меня, а ты не делаешь этого. Ты рассказала Жаклин о сэре Стивене и замке Руаси? Нет. А почему?
     О. начала было отвечать ему, но он почти сразу прервал ее.
     - Иди сюда, - сказал он.
     Он заставил ее опереться на спинку кресла, в котором только что сидел сам, и приподнял на ней юбку.
     - Да, - многозначительно произнес он, увидев корсет. - Думаю, что если у тебя будет поуже талия, ты станешь еще привлекательнее.
     Потом он довольно грубо овладел ею. Но он так давно не делал этого, что О. уже не знала, можно ли это принимать за доказательство его любви.
     - Послушай, - сказал немного погодя Рене. - Это очень плохо, что ты до сих пор ничего не рассказала Жаклин. Она нужна нам в замке, и было бы лучше, если бы именно ты привезла ее туда. Впрочем, ладно, вернувшись от Анн-Мари, ты уже, всяко не сможешь скрывать своего положения.
     - Почему? - спросила О.
     - Увидишь, - ответил Рене. - А пока у тебя есть еще пять дней и пять ночей, потому что потом, за пять дней до того, как отправить тебя к Анн-Мари, сэр Стивен начнет пороть тебя. Сама знаешь, следы, оставляемые плетью, очень заметны, и, думаю, тебе трудно будет объяснить их происхождение Жаклин.
     О. молчала. Знал бы он, что Жаклин никогда не смотрела на ее тело - она просто лежала, закрыв глаза, и отдавалась ласкам. Достаточно было бы О. не принимать в присутствии Жаклин ванну и одевать, ложась в постель, ночную рубашку, и девушка ничего бы не заметила, так же, как она до сих пор не заметила того, что О. не носит нижнего белья. Она не замечала ничего: О. не интересовала ее.
     - Так что можешь подумать, - продолжил Рене. - Но одно ты обязательно должна будешь сказать ей. Причем сделать это надо немедленно.
     - Что?
     - Ты скажешь ей, что я влюбился в нее.
     - Это правда? - выдохнув, спросила О.
     - Нет, но я хочу, чтобы она была моей, а так как ты не можешь или не желаешь помочь мне в этом, придется действовать самому.
     - Но она никогда не согласится поехать в Руаси, - убежденно сказала О.
     - Что ж, - просто сказал Рене, - тогда ее заставят силой.
     В тот же вечер О. сказала Жаклин, что Рене влюблен в нее. Девушка восприняла это очень спокойно. Ночью, разглядывая спящую Жаклин, О. вдруг подумала о том, как все-таки странно устроен этот мир: она еще месяц назад приходила в совершеннейший ужас при одной только мысли, что это красивое хрупкое тело может быть отдано на поругание жестоким и похотливым гостям замка Руаси, а сегодня, сейчас, повторяя про себя последние, сказанные ей Рене, слова, чувствовала себя по-настоящему счастливой.
     Приближался июль. Жаклин уехала куда-то на съемки фильма; сказала, что вернется не раньше августа. О. больше ничего в Париже не удерживало. Рене собирался ехать в Шотландию, к родителям, и для вида немного сокрушался по поводу рапзлуки с О. В какой-то момент у О. мелькнула надежда, что он возьмет ее с собой, но тут же угасла, когда она вспомнила, что сэр Стивен должен везти ее к Анн-Мари, а Рене, естественно, не будет противиться этому. Так оно и произошло, и сэр Стивен сообщил, что приедет за ней, как только Рене улетит в Лондон.
     - Мы прямо сейчас едем к Анн-Мари, - сказал сэр Стивен, едва переступив порог ее квартиры. - Она уже ждет нас. Вещей никаких не надо. Вам ничего не понадобится.
     На этот раз он привез ее в небольшой красивый дом, одиноко стоявший в глубине пышного, но немного запущенного сада. Это было совсем неподалеку от леса Фонтебло. Было два часа дня, лениво жужжали мухи и припекало солнце. В ответ на звонок залаяла собака - большая немецкая овчарка. Когда они подходили к дому, она обнюхала ноги О. Повернув за угол, они увидели Анн-Мари. Женщина сидела в шезлонге в тени большого ветвистого бука. Лужайка, выбранная ею для полуденного отдыха, тянулась от края сада к самым стенам дома. На их появление Анн-Мари никак не прореагировала. Она даже не поднялась им навстречу.
     - Вот, привез, - сказал сэр Стивен. - Что с нею надо сделать вы сами знаете. Я только хотел бы узнать, когда можно будет забрать ее?
     - Вы говорили ей что-нибудь? Она знает, что ее ждет? Впрочем, теперь уже все равно. Я начну сегодня же. Думаю, это займет дней пятнадцать. Потом, я полагаю, что поставить кольца и клеймо, вы захотите сами, не так ли? В общем приезжайте через пару недель, надеюсь, что все будет готово.
     О. хотела было спросить, что же ждет ее, но Анн-Мари перебила ее:
     - Ты скоро сама все узнаешь, - сказала она. - А сейчас пойди в комнату - как войдешь в дом первая дверь налево, разденься там, сандалии можешь оставить, и сразу возвращайся сюда.
     Комната была большой, просторной, с белыми стенами и фиолетовыми шторами на окнах. О. сняла с себя все, положила одежду, перчатки и сумочку на маленький, стоявший рядом с дверью, стул и вышла из дома. Ступая по стриженному газону лужайки, она щурилась на солнечном свету и старалась поскорее добраться до спасительной тени бука. Сэр Стивен по-прежнему стоял перед Анн-Мари. У ее ног сидела собака. Черные с проседью волосы женщины масляно блестели на солнце, а голубые глаза поблекли и потемнели. На ней было белое, перехваченное лакированным ремешком платье и белые открытые сандалии; ногти на пальцах рук и ног были покрыты алым лаком.
     - О., - сказала она, - встань на колени перед сэром Стивеном.
     О. послушно опустилась на траву; руки убраны за спину, грудь немного подрагивает. Собака вскочила и О. показалось, что она готова броситься на нее.
     - Сидеть, Тук, - спокойно сказала Анн-Мари. - О., согласна ли ты носить кольца и клеймо сэра Стивена?
     - Да, - ответила О.
     - Тогда жди меня здесь. Я только провожу сэра Стивена и вернусь.
     Пока Анн-Мари выбиралась из шезлонга, сэр Стивен наклонился к О. и поцеловал ее в губы.
     Потом он выпрямился и поспешил за женщиной. О. услышала звук закрываемой калитки, и через минуту-другую Анн-Мари вновь появилась на лужайке. О. ждала ее, сидя на пятках и положив на колени руки.
     В доме, так заботливо спрятанным за высокой оградой сада, как позже узнала О. жили еще три девушки. Они занимали комнаты на втором этаже; ей же отвели комнату на первом, по соседству с той, что занимала Анн-Мари.
     Анн-Мари крикнула девушкам, чтобы они спускались в сад, и О. увидела, что все трое обитательниц этого дома тоже были обнаженными.
     Одна была маленькой и рыжей, с неестественно белой кожей и пухлой грудью, испещренной сетью зелено-голубых вен; две другие - шатенки, с длинными стройными ногами и черными, под цвет волос на голове треугольниками лобков.
     - Это О., - представила ее Анн-Мари, снова заняв место в шезлонге. - Подведите ее ко мне. Я хочу еще раз осмотреть ее.
     Девушки обступили О., подняли ее и подтолкнули к Анн-Мари. Та заставила повернуться ее спиной и, увидев черные полосы на ее бедрах и ягодицах, спросила:
     - Кто тебя бил? Сэр Стивен?
     - Да, - ответила О.
     - Чем?
     - Хлыстом.
     - Когда это было?
     - Три дня назад.
     - Теперь, в течении месяца тебя бить не будут. Правда, это начиная с завтрашнего дня, а сегодня, по случаю твоего приезда, девушки немного помучают тебя. Тебя когда-нибудь били плетью между ног? Нет? Где уж им, мужчинам. Давай, теперь посмотрим твою талию. О! Уже лучше!
     Она сжала руками талию О., потом приказала рыжей девушке принести какой-то особый корсет и, когда та вернулась, велела девушкам надеть его на О. Особенность этого черного шелкового корсета заключалась в том, что он больше походил на широкий пояс, чем на собственно корсет, поскольку был очень коротким, жестким и узким; подвязок на нем не было. Застегивая его на О., девушка-шатенка старалась изо всех сил.
     - Но это же ужасно, - вяло протестовала О.
     - Верно, - ответила Анн-Мари, - но благодаря ему, ты станешь еще красивее. Посмотри, насколько уже стала совершеннее твоя фигура. Этот корсет ты будешь носить каждый день. Теперь я хочу знать, каким образом сэр Стивен чаще всего берет тебя?
     О., чувствуя у себя между ног ищущую руку Анн-Мари, молчала. Девушки с интересом наблюдали за ними.
     - Наклоните ее, - приказала им Анн-Мари.
     Дважды повторять не потребовалось, и вскоре О. почувствовала, как чьи-то руки развели в стороны ее ягодицы и там замерли, ожидая дальнейших приказов.
     - Понятно, - сказала Анн-Мари, - можешь не отвечать. Клеймо надо будет поставить на ягодицах. Отпустите ее, - велела она девушкам. - Сейчас Колетт принесет коробку с браслетами и мы подберем тебе подходящие.
     Колетт звали одну из шатенок, ту, что повыше. Вторую - Клер. Имя пухленькой рыжей девушки было Ивонна.
     Когда девушка уже направилась к дому, Анн-Мари окликнула ее:
     - Да, Колетт, не забудь захватить жетоны, - и, повернувшись к О., объяснила: - Мы бросим жребий и определим, кто тебя будет пороть сегодня.
     О как-то сразу не обратила внимания, что на всех девушках были надеты кожаные колье и браслеты, подобные тем, что она носила в Руаси.
     Колетт вернулась. Ивонна выбрала браслеты и застегнула их на запястьях О. Потом Анн-Мари протянула О. четыре принесенных девушкой жетона и велела, не глядя на написанные на них цифры, раздать их всем по одному. Посмотрев на свои жетоны, девушки молча ждали, что скажет Анн-Мари.
     - У меня двойка, - были ее слова. - У кого единица?
     Колетт подняла руку.
     - Что ж, она твоя.
     Она завела О. за спину руки, сцепила их там браслетами и подтолкнула О. вперед. У большой стеклянной двери, ведущей в расположенное перпендикулярно к главному зданию крыло дома, Ивонна, шедшая немного впереди, остановилась и, подождав остальных, сняла с подошедшей О. сандалии. Переступив порог, О. увидела за дверью большую светлую комнату. Куполообразный потолок поддерживали две небольшие стоящие, примерно, в двух метрах друг от друга, колонны. В дальней половине комнаты было сделано нечто, напоминающее помост, невысокий, в четыре ступеньки, который, образуя полукруг, тянулся от стены к колоннам. Между колоннами он резко обрывался. Пол и помост были застелены красным войлочным паласом. Такого же красного цвета были и стоящие вдоль белоснежных стен плюшевые диваны. Справа от двери располагался камин. У противоположной стены на низком столике стоял большой проигрыватель и рядом лежала кипа пластинок.
     - Это наш музыкальный салон, - улыбнувшись, сказала Анн-Мари.
     О. только потом узнала, что сюда можно было попасть и непосредственно из комнаты Анн-Мари, через дверь, находящуюся справа от камина.
     О. усадили на край помоста, точно посередине между колоннами. Ивонна закрыла стеклянную дверь и опустила жалюзи. В комнате стало темнее. О. заметила, что входная дверь была двойной и, удивившись, спросила об этом Анн-Мари.
     - Это чтобы никто не услышал, как ты будешь кричать, - засмеявшись, ответила женщина. - Стены этой комнаты проложены пробковыми плитами, они глушат звук, и снаружи ничего не слышно. Так что, ложись.
     Взяв О. за плечи, она уложила ее спиной на мягкий войлок, потом подтянула немного на себя. Ноги О. свешивались с края помоста. Руки ее Ивонна закрепила в торчащем из помоста металлическом кольце. Потом она подняла ее ноги, пропустила через браслеты на лодыжках идущие от колонн ремни, и О. неожиданно почувствовала, что ее зад начинает приподниматься. Вскоре она оказалась распятой между колоннами, с широко разведенными ногами и выставленными вперед ягодицами. Анн-Мари провела рукой по внутренней стороне ее бедер.
     - Здесь самая нежная кожа, - сказала она. - Пожалуйста, Колетт, поосторожней, постарайся не повредить ее.
     Колетт поднялась на помост. О. успела заметить кожаную плеть в руках девушки, и тут же острая боль на мгновение ослепила ее. О. застонала. Колетт старательно наносила удары, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться своей работой. О., обезумев от боли, неистово билась в ремнях. Она стиснула зубы, стараясь сдерживать рвущийся из нее крик. "Они не услышат от меня просьб о пощаде", - говорила она себе в те редкие мгновения, когда Колетт давала себе передышку. Но именно этого, похоже, добивалась от нее Анн-Мари. Она приказала Колетт бить еще сильнее и быстрее.
     О. изо всех сил пыталась сдержаться, но тщетно. Минутой позже она уже плакала и кричала, дергаясь под жалящими ударами плети. Анн-Мари ласково гладила ее мокрое от слез лицо.
     - Потерпи еще немножко. Совсем чуть-чуть, - успокаивала она ее. - Колетт, у тебя еще пять минут. Так что поспеши.
     Но О. кричала, что она больше ни секунды не может выносить эту боль, и просила, чтобы над ней сжалились и отпустили. Однако, когда Колетт, наконец-то, перестала наносить удары и сошла с помоста, и Анн-Мари, улыбнувшись сказала О:
     - А теперь поблагодари меня.

страницы: [Пред.] 1 2 3 4 [След.]